улицу, вдохнуть свежего воздуха!
— Ничего особого… — не стала делиться Элишка. Отчего-то она боялась говорить об Ирие и владаре здесь, не доверяя испорченным людям. — Ты хорошенько кушай, а я сейчас…
Выбравшись в коридор, она постаралась меньше шуметь, едва касаться пола ногами, лишь бы никого не разбудить. Толкнула дверь в соседнюю комнату, добралась до колыбельки малыша, радуясь, что никакие мамки-няньки сегодня не спят подле хозяйского наследника. Протянула к нему руки, шикнула на дитя, шепнув ему, что это она — его любимая нянюшка, пришла. Взяла ребенка и отнесла родной матери.
Настасья Алексевна полусидела в постели и, как раз ела, когда вдруг увидела в полумраке служанку с ее сынишкой в руках. Задрожала, смахнула внезапно накотившую слезу, и даже с кровати встала сама, чуть не обронив тарелку. Метнулась вперед неуверенно и быстро, опасаясь, как бы видение не пропало, охваченное коварными тенями, как бы не проснулась свекровь. Подхватила ребенка на руки и… Элишке пришлось удерживать уже двоих, потому как Настасье стоять на ногах давалось большим трудом.
— Тише ты, резвая кобылка! — проворчала Элишка, шатаясь под натиском двух тел. — Никто не должен об этом узнать. А если ты сейчас на пол рухнешь, то весь дом разбудешь!
— Я тихо… — клятвенно обещала Настасья.
— Тихо упадешь? — хмыкнула любовница. — Не стоит! Лучше на кровать тебя вернуть…
Так что Настасья Алексеевна не без помощи ненавистной ей дряни добралась обратно до постели, где удобно уселась, приняв в объятия драгоценное чадо.
Дмитрий Ильич глядел большими круглыми глазами на мать, и пока не решил: плакать ему или не надо. Женщина, державшая его на руках была ему плохо знакома. Хотя… Что-то все-же закомое он в ней распознал и улыбнулся. Не очень уверенно, и криво. Но старательно.
— Мой хороший. — Расплакалась Настасья, и пожаловалась Элишке. — Его ж от меня сразу забрали. Даже покормить не приносили. Так даже звери не поступают…
Она говорила горячо рыдая, шептала тихо и быстро, чтобы никого не разбудить и ненакликать беду.
— Не реви! Все хорошо! — уговаривала ее Элишка. — Это наш большой-большой секрет!
И почти до самого утра смотрела, как мать тешится с ребенком на руках, думая о том, что, наверное, и ее мать вот так улыбалась, когда баюкала…