революция.

Остается рассказать о судьбе реальных прототипов «Вотана» и «Альфреда Вейса» — Адольфа Даттана и Альфреда Альберса.

А. Даттан, соучредитель и распорядитель компании «Кунст и Альберс», активный участник общественной жизни Дальнего Востока, гласный Владивостокской городской думы, почетный мировой судья, консул Германии и пр., родился в 1854 г. в Рудерсдорфе в многодетной семье евангелического пастора. Карьеру начал как бухгалтер в ювелирном магазине брата Г. Альберса, одного из основателей «Кунст и Альберс». Прибыл во Владивосток в 1874 г., в 1880-х гг. принял русское подданство, незадолго до Первой мировой войны был возведен в почетное дворянство.

Характеризуя А. Даттана, Деег пишет, что тот был «амбициозным, самоуверенным и подчас безжалостным дельцом, а также влиятельной фигурой на русском Дальнем Востоке. Безусловно, было бы не слишком разумно вступить в тех краях в конфликт с ним или его компанией. Но уважение, которое внушал некогда Даттан на Дальнем Востоке, основывалось не на страхе перед всемогущим „серым кардиналом“ мафиозного типа, каким он изображался в клеветнических статьях петербургской прессы. Репутация Даттана зиждилась на том экономическом и социальном вкладе в регион, который он сумел осуществить на протяжении четырех десятилетий»^[11].

С началом войны семья Даттана оказалась расколота. Два его сына находились в Германии, причем один, германский подданный, вызвался добровольцем на западный фронт, а другой, как российский офицер, был арестован (впоследствии был освобожден по болезни и выехал в Швейцарию). Еще два сына, российские подданные, сражались в рядах российской армии. Сын Даттана Александр погиб на фронте в 1916 г., Адольф пропал без вести на французском фронте.

В октябре 1914 и январе 1915 гг. Даттан побывал под арестом и в середине января 1915 г. был выслан под полицейский надзор в деревню Колпашево Томской губернии. Во время гражданской войны арестовывался колчаковской контрразведкой по подозрению в шпионаже в пользу большевиков. В конце осени 1919 г. добрался из Томска во Владивосток, где встретился с А. Альберсом и, передав компаньону все права на имущество торгового дома в России, выехал в Германию. Умер в Наумбурге в 1924 г.

Альфред Альберс, сын сооснователя «Кунст и Альберс» Г. Альберса, родился в Гамбурге в 1877 г. и прожил долгую жизнь. Получил юридическое образование. Вступил в права компаньона фирмы в 1910 г., когда его отец был смертельно болен, и в феврале 1911 г. прибыл с женой во Владивосток; осенью того же года принял русское подданство. В 1915 г. был мобилизован и направлен в резервный батальон; позднее был переведен в Петроград, где состоял при ремонтной мастерской бронедивизиона. В 1918 г. работал в германской комиссии, занимавшейся эвакуацией пленных и интернированных немцев. С прекращением деятельности комиссии выехал через Финляндию в Германию, затем возвратился во Владивосток, где начал восстанавливать разоренную компанию «Кунст и Альберс», постепенно перенося основную деятельность в Китай^[12]. В 1924 г. покинул Владивосток и вернулся в Германию. Скончался в 1960 г.

Что же касается Оссендовского, то он вскоре перешел от шантажа к подлогу и после Февральской революции, при участии коллеги по Вечернему времени Е. Семенова, сфабриковал ряд документов, призванных доказать связи большевистского руководства с германским правительством. Эти бумаги, проданные американскому посланнику Э. Сиссону, получили известность как «документы Сиссона».

Роль Оссендовского в подлоге была разоблачена еще в 1921 г. в забытой брошюре отставного морского офицера и редактора газеты Дальний Восток В. Панова^[13]. Следует отметить, что и А. Альберс стремился разоблачить Оссендовского в качестве шантажиста и по возвращении в Германию, как установил В. Буря, обратился к знаменитому В. К. Арсеньеву, состоявшему тогда директором Хабаровского краеведческого музея. В письме к Альберсу от 21.05.1925 г. Арсеньев писал:

«Ваше любезное письмо с разрешением воспользоваться материалами об Оссендовском, который шантажировал Вашу фирму в гор. Владивостоке в 1914–1916 г.г. — мною получено. <…> В настоящее время Оссендовский находится в Германии и из германофоба превратился в германофила. Он на всех перекрестках ругает русских и курит фимиам по адресу германского народа. Цена этому фимиаму такая же, как его шантажу Вашей фирмы в прошлом. <…> Господина Оссендовского надо вывести на чистую воду»^[14].

Разоблачения, однако, пришлось ждать еще более тридцати лет: лишь в 1956 г. с публикацией работы Д. Кеннана окончательно выяснилась роль Оссендовского в подделке «документов Сиссона» и клеветнической кампании против «Кунст и Альберс».

М. Фоменко, А. Шерман

I

В конце мая 1902 года в гавань большого русского города на Тихоокеанском побережье^[15] входил белый японский пассажирский пароход. Он вышел из Восточного Босфора полным ходом и, рассекая высоким носом лазоревые воды залива, быстро приближался к торговой пристани города. На корме парохода стоял стройный, белокурый человек в костюме туриста и внимательным и вместе с тем любопытным взором осматривал берега. Сзади, за кормой парохода, где развевался белый японский флаг с красным солнцем, уже таяла в тумане и в дымке золотистых солнечных лучей высокая груда каменистого острова с маяком, а по обеим сторонам бухты высились горы, местами плоско срезанные и таящие береговые батареи. Стоящий на корме человек осматривал берега и по временам незаметно взглядывал в записную книжку, в которой на разных страницах были нанесены какие-то кружки с расходящимися лучами, длинные зигзагообразные линии и квадраты, заполненные маленькими крестиками или неправильной формы кружками.

— А вы, капитан, уже за делом? — спросил, подходя к нему, командир парохода.

Спрошенный медленно оглянулся, спокойным взором смерил с ног до головы маленькую, коренастую фигуру японца и сухо ответил:

— Я был лучшего мнения о скромности японских офицеров. Я попросил бы вас, майор Казаги, забыть, что мы с вами служим общему делу, и знать обо мне лишь то, что на вашем пароходе из Нагасаки до русского порта совершил морской переход новый служащий торгового дома «Артиг и Вейс» Карл Вольф.

С этими словами, не взглянув более на смущенного японца, Вольф еще раз внимательно осмотрел берега, перелистал, вглядываясь в рисунки, всю свою записную книгу, а затем начал вырывать из нее страницу за страницей. Спокойно и методично он изорвал на мелкие клочки эти листки бумаги и в несколько приемов бросил их за борт.

— Иавари койва! — раздался