========== Глава 1. ==========

В первый момент Орсин даже не понял, что произошло. Просто почувствовал, как стопа взрывается болью, резкий толчок заставляет попятиться на пару шагов, животу почему-то становится мокро, а кожу на нем жжет, как будто кипятком ошпарили. Он с недоумением осмотрел ярко-алое пятно, разливающееся по белому шелку парадной туники. В шаге от него — непозволительно близко — стоял глава имперского посольства, держа в руке пустой треснувший и поблескивающей острым краем бокал, и вот это-то обстоятельство разом прочистило мозги пятому принцу Румелийского халифата, заставив мысли забегать загнанными блохами в попытке исправить почти безнадежное положение.

Нападение на носителя крови халифа карается смертью, всегда. Это непреложный закон. А убийство этого посла гарантированно приведет к началу войны. Между халифатом и его соседкой, Фиорской империей, всегда существовало напряжение. Слишком разные культуры, ментальности, да и возраст: халифат сохранял свои границы неизменными веками, в то время как империя, зародившись всего лет двести назад, в последние десятилетия расширялась, как на дрожжах. И быстро подмяла под себя соседние карликовые королевства, с которыми у румелийцев исторически были хорошие отношения. Это вызывало закономерную настороженность халифата и не способствовало дружеским контактам между соседями.

Допустивший оплошность посол вздрогнул, приходя в себя, и низко склонился, рассыпаясь в самых искренних извинениях. Орсин устало прикрыл глаза: такой малостью сейчас не поможешь. Румелийцы уже начали глухо и недовольно ворчать, искоса поглядывая на главных действующих лиц разворачивающейся на их глазах трагедии, а невдалеке замаячила стража, ожидая от него отмашки схватить смертника и тащить его в казематы. Простить посла Орсин не мог: при горячем нраве румелийцев и их склонности к интригам и многоходовым комбинациям это означало создать прецедент, открыть шкатулку Пандоры. Придурков вокруг много, недовольных политикой халифа — еще больше, и нарушить хоть раз заповедный закон о неприкосновенности правящей крови, тем более ради чужака, иноверца… Отец сам лично его за это придушит и будет прав. Но и война с империей, особенно теперь, когда удалось достигнуть более-менее приемлемого соглашения по торговым вопросам… Отец, быть может, и сумел бы как-то разрулить ситуацию, но сейчас он сидел на диване, не вмешиваясь в скандал. И лишь его напряженно выпрямленная спина и замершее в неподвижности, словно высеченное из скалы, лицо говорили о том, что он следит за развитием конфликта. По неписаным правилам разбираться с проблемой должен был Орсин и только он. И сейчас молодой принц чувствовал себя хуже, чем на самом сложном экзамене.

Он снова посмотрел на посла, точнее на его затылок, и уже собирался отдать приказ стражникам, когда в его голову пришла светлая мысль. Он незаметно перевел дыхание, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце, и, выпрямив спину еще больше (хотя куда уж больше-то?) и придав лицу торжественно-отрешенное выражение, спросил:

— Нападение на принца карается смертью. Ты готов раскаяться и с честью принять наказание от меня?

Последние слова принц специально выделил интонацией, одновременно с этим взглядом пытаясь показать фиорцу, что именно они являются ключевыми в этой фразе. После короткой заминки фиорец начал говорить, тщательно подбирая слова:

— Это была случайная оплошность, принц Орсин, но я готов вверить свою жизнь и судьбу в ваши руки.

— Искреннее раскаяние — это хорошо, — облегченно выдохнул Орсин, потому что слова посла можно было истолковать так, как ему требовалось. — Наши законы суровы, но справедливы. Своей волей я объявляю, что беру этого человека в ха’тиан-дэ до тех пор, пока он не искупит свою вину.

Принц снял с руки массивный золотой наруч и, не давая себе время передумать, надел его на запястье посла. С негромким щелчком браслет закрылся, и по нему прошла вспышка света, намертво спаявшая половинки наруча воедино.

Зал замер в тишине: румелийцы пораженно переглядывались между собой, пытаясь осознать решение их принца, а немногочисленные фиорцы просто ничего не понимали. Хотя посол, казалось, о чем-то уже догадался. Он стоял, гордо выпрямившись под любопытными и насмешливыми взглядами, и продолжал сверлить принца взглядом, словно пытаясь смутить его и дрогнуть, заставить изменить решение. Увы, теперь уже это невозможно. Слово было сказано.

Орсин краем глаза заметил странную смесь удивления и шока, приправленных толикой одобрения, на лице отца, и еще раз уверился, что всё сделал правильно. Халиф долгие годы пытался наладить отношения с империей, и рушить его старания теперь, когда договор был уже в кармане… Временный дискомфорт его пятого отпрыска — ничтожная цена за мир и процветание драгоценной родины.

Орсин снова сосредоточил всё свое внимание на после, который благоразумно предоставил решение щекотливой проблемы более подкованным в местных реалиях людям. Принц буквально скользнул к нему, одним плавным движением, почти не отрывая ног от пола, и, придержав дернувшегося политика за плечо, прошептал ему в самое ухо:

— Прошу вас тихо и без шума пройти к выходу, слуги проводят в мои покои. Я присоединюсь к вам чуть позднее и буду готов прояснить все несомненно возникшие у вас вопросы.

Фиорец сдержанно кивнул, поджав губы, и, сохраняя достоинство, направился в сторону выхода. Окружающие при его приближении расступались, держа приличную дистанцию. Орсин следил, как за высокой внушительной фигурой, облаченной в традиционный фиорский камзол, закрываются массивные створки дверей, но резко обернулся, услышав за спиной слегка встревоженное:

— Син? Ты как: не сильно задело?

— Да нет, так, царапина.

— Пятно от вина? Мда. А издалека выглядело всё совсем скверно. Как еще отец успел стражу удержать!

Орсин согласно кивнул: стражников внутренних покоев натаскивали, как бойцовых псов, да и набирали, скажем так, не за светлые головы, а по физическим кондициям и врожденным рефлексам. Так что всё могло закончиться куда быстрее и кровавей. Зато сейчас Орсину не было бы так муторно от чувства безысходности и мыслей о предстоящем.

— Да уж, братец, похоже, что ты уже можешь не стараться: после сегодняшней выходки ты точно войдешь в историю… Определенно, таких ха’тиан-дэ не было ни у одного халифа или его сына до тебя. Сам-то хоть понял, на что