всё. А то ведь ты и впрямь полезешь мстить.

— Угу. Это слишком личное.

— В общем, так. Он — наиболее вероятный наследник своего брата.

— Э-э-э, как это?

— У синьора Каникатти пять дочерей и ни одного сына. А он сам и его жена уже не в том возрасте…

— Пф! Берется фриландский репликатор… Всё просто, как апельсин.

— Да, пока твои клетки достаточно молодые и здоровые… А клонирование человека запрещено законом уже лет восемьсот. И за этим все очень зорко следят. Подпортить жизнь конкуренту, да еще на галактическом уровне, никто не откажется. Так что ребенка — можно, клон — нельзя. К тому же, допустим, они сейчас заводят сына. Мальчик просто не успеет вырасти, как синьор Каникатти умрет, и ребенка просто сожрут в процессе борьбы за власть.

— Сколько ж ему лет?

— Боссы долго не живут. Работа нервная.

— Понятно. Ну и что? Мало ли наследников, да и самих синьоров я отправил в ад? Сомневаюсь, что кто-нибудь из них достоин райских кущ.

— Синьор Каникатти — человек умный и решительный. А Фабрицио, — проф поморщился, — раб своих примитивных желаний. Мы заинтересованы, чтобы он поуправлял своей корпорацией.

— Ясно. Но тогда синьор Каникатти должен сам захотеть избавиться от своего брата.

— Может быть. А может, он сентиментален. Во всяком случае, мы не будем ему в этом помогать.

Я вздохнул. Я был разочарован.

— Ты это переживешь, — произнес проф приказным тоном.

Я кивнул.

С этим всё ясно, но это еще не вся проблема.

— Я теперь не знаю, что я получил по праву, а что наколдовал. Ну, в смысле отношений.

— Со мной — по праву, — решительно заявил проф.

— Вы не знаете!

Проф поднял брови:

— Я знаю. И очень давно. Да и с другими людьми тоже. Не слишком себя подозревай, ты, на свое счастье, терпеть не можешь, когда на тебя смотрят снизу вверх. Это тебя и спасало до сих пор, будем надеяться, что будет спасать и дальше.

— Вы меня просто успокаиваете!

— Вот еще, ты же не маленькая рыдающая деточка трех лет от роду.

— Как раз тогда меня некому было утешать, — сказал я хрипло.

Проф сел рядом и обнял меня за плечи:

— Большинство людей в Галактике не отказались бы иметь твои проблемы. Слишком много способностей.

— Разве что те, кто не знает, каково это. Только психу может понравиться носить в руке обнаженный меч и ранить им всех окружающих.

— Ты так близко к сердцу принял этот образ… Но ведь разум тоже оружие. Ты же не стесняешься им пользоваться.

— Он есть у всех, — возразил я.

— Да? — Проф сделал вид, что удивился.

Я улыбнулся:

— Понятно. Ну если уж у нас суаре раскрытых тайн, можно я задам еще один вопрос?

— Можно. Но не дави.

— Хорошо. Я думаю, что вы искали моих биологических родителей. Странно было бы не поинтересоваться.

— Почему странно?

— Ну, мои гены, и всё такое.

— У тебя совершенно обычные гены.

— Что-что?

— Дар Контакта никакого отношения к твоим хромосомам не имеет, это я тебе говорю как генетик. Так что на эту тему ты можешь не волноваться.

— И все-таки вы уходите от ответа.

— Твой биологический отец, — даже в таком словосочетании проф произнес это слово по отношению к другому человеку не без усилий, — никогда не проходил генетический контроль нигде, где мы могли бы это проверить. Твоя биологическая мать — только в роддоме. Они оба как в воду канули. Вероятнее всего, их нет на Этне.

— То есть их хорошо искали?

— Конечно. Я же не сразу разобрался, что твои гены тут ни при чем. Так что СБ перерыла все, до чего смогла дотянуться.

— Ясно. Загадочная история. А я опасался, что какая-нибудь бедная изнасилованная девочка…

— Ты поэтому так отреагировал на этих ребят на Ористано?

— Наверное, да. Это плохо?

— Плохо.

— Да, понятно. Действительно, плохо.

* * *

Я не рискнул взламывать одно и то же два раза в день — наглость наказуема, поэтому просто зашел в караулку и попросил посмотреть, где находится Марио. Хорошо, что он в таком состоянии не бегает большими кругами, а замирает в одной точке. Марио опять был в парке, но на этот раз не у ограды, а в глубине леса. И я побрел извиняться.

У него такие широкие плечи, что спрятаться за деревом он не может, или это должно быть ну такое дерево… За триста лет разве что баобабу удастся стать таким толстым. А у нас в парке они не растут.

Я подошел к нему сзади, он меня услышал, но ничего не сказал. Не знает, как начать, так же, как и я.

Я сел рядом с ним:

— Ты не сможешь меня простить? — покаянно спросил я.

Он пожал плечами:

— Раньше за тобой такого не водилось. Почему это именно мне так повезло?

— Раньше я так не умел. Я и сам удивился. С этой историей… Ну, я думал, это твоя собственная инициатива, и собирался тебя поуговаривать… Я знал, что могу подтолкнуть человека к какому-то решению, если он и сам не против. Ну, если тебе более или менее все равно, куда идти, направо или налево, я мог бы убедить тебя пойти туда, куда хочу я. А если ты был против, то не мог бы. А сейчас…

— Переход на новую ступень…

— Наверное. Но профессор, похоже, нашел способ, как мне с этим справляться. Я тоже не хочу так больше…

— Ладно, не переживай. — Марио хлопнул меня по плечу так, что я чуть не упал.

— Почему ты так легко?..

— А что, у тебя есть машина времени?.. Нет. Тогда всё. Вешаться я не буду и ты тоже. Значит, проехали.

— А я думал, это словечко нашего поколения…

— «Проехали», что ли?

— Ага.

— Так еще мой дед говорил.

— Понятно.

Мы с Марио прибежали на тренировку ровно в 18:00. Посреди зала стоял очень гордый собой Рафаэль и держал за руку сияющего от счастья маленького мальчика в новеньком кимоно. Это был его старший сын. У него сегодня день рождения — шесть лет — пора начинать заниматься кемпо, и Рафаэль, как всякий нормальный отец, привел мальчика с собой и сейчас будет демонстрировать всё, на что способен. Марио сразу же утащили в уголок объяснять, чего от него требуется. Проиграть Рафаэлю он, конечно, не может, но устроить красивый длинный бой вполне в их силах.

Боги решили наказать меня сегодня! Сделать мне больнее просто невозможно. Я проигнорировал разминку и отправился лупить по макиваре. Меня никто не окликнул.

Когда мне исполнилось шесть, я еще не сбежал из приюта, и в день моего рождения один двенадцатилетний парень очень старался довести меня до слез, объясняя, чего у меня нет и никогда не будет. Как я его тогда ненавидел! Это я сейчас понимаю: за шесть лет до того кто-то так же жестоко поступил с ним самим. Тогда, помнится, я удрал во двор, заставил двух дворовых собачек охранять мой покой, а сам сидел в каких-то кустах и давился