деревней дымок, видны станут люди на ее улице.

Миша взял у Ивана Александровича большой тяжелый бинокль и долго рассматривал эту вершину.

— Петушиный гребешок, — сказал отец, показывая на нее. — Это отсюда кажется, что там деревня. А немного дальше проедем, на петушиный гребень гора-то будет смахивать.

Даже бинокль, в который одинаково интересно было смотреть с обеих сторон, не радовал сегодня Мишу. Сегодня последний день они с отцом плывут на катере. Еще заночуют вместе с экспедицией, а завтра — в обратный путь. Катер пойдет дальше, на север. Правда, кажется, недалеко. Но все же пойдет вперед. Им же с отцом пора назад. Они будут плыть вниз по течению, делая остановки в тех местах, где больше хариусов. Наловят их много-много и засолят в бочонке, предусмотрительно захваченном с собой. Ничего не поделаешь — у отца кончается отпуск, и он торопится домой.

Близкую разлуку чувствуют все. Дядя Саша неловко погладил Мишу по голове и усиленно запыхтел трубкой. И хотя он ничего при этом не сказал, Миша понял: дяде Саше жаль лишаться такого спутника на рыбалке. Сколько можно было бы еще для науки рыб выловить! Дядя Саша всех бы их взвесил, измерил, долго бы рассматривал их чешуйки в микроскоп, некоторых рыб обязательно «замариновал» бы (так дядя Гриша говорит) в байках с формалином. Просто так ловить рыбу, не для науки, теперь Мише кажется неинтересным.

Из кабины вылез дядя Гриша. Усадив Мишу рядом с собой на палубе, он заводит разговор издалека.

— Чего школьники больше всего боятся?

Миша не знает, что и ответить. Верней, не знает, какую каверзу готовит веселый дядя Гриша. Он такой…

— Молчишь? Так я сам скажу. Больше всего школьники боятся экзаменов. Зато помнят их долго. И то, что учили к экзаменам, тоже долго помнят. Вот я тебе решил поэтому экзамен устроить. Чтобы ты дольше помнил. Все — и плавание наше, и мои объяснения. Согласен? Впрочем, если даже и не согласен, экзамен все равно будет. Давай, друг, поднимайся. Сейчас все мне покажешь, что в нашей технике знаешь.

Часа полтора после этого лазали они по всему катеру. Миша рассказывал о различных частях судна и объяснял, как они устроены. Когда он показал и рассказал все, что знал, дядя Гриша задал ему вопрос:

— А как, по-твоему, у какого движителя коэффициент полезного действия больше, у винтового или водометного?

Миша успел по-настоящему полюбить катер и поэтому не стал раздумывать над ответом. Для него маленький водометный катерок мог иметь только достоинства. Оказалось, что это совсем не так. То, что воду приходится засасывать на судно и гнать по трубе, где вода должна преодолевать силы трения, снижает коэффициент полезного действия. Винтовые суда в этом отношении выгодней.

Было бы неправильным создавать водометные суда, как конкуренты винтовым. Нет, в обычных условиях винтовые суда лучше. Но только в обычных условиях. По мелководью, по сильно заросшим и засоренным водоемам они плавать не могут. Водометные суда здесь бывают незаменимы. И неудивительно, что ими заинтересовались прежде всего сплавщики. Миша сам убедился, как может им помочь даже один катер. Да и на сплавных рейдах, фарватеры которых очень захламлены — тут и топляки, и тросы, и много других препятствий, — им работы хоть отбавляй. Они уверенно плавают повсюду, деловито таская за собой длинные «пленки» — сцепленные лентами пучки бревен, из которых формируются плоты. Применение этих катеров позволяет сберечь большие средства.

Перед Отечественной войной инженер Хренников создал в Красноярске удачную конструкцию водометного судна. А вскоре после войны профессор Александр Поликарпович Кужма, живущий сейчас в Перми, сконструировал катер, на котором плывет наша экспедиция.

— Этот самый? — переспросил Миша, легонько потопав ногой по палубе.

— Ну, конечно, не этот самый, — улыбнулся дядя Гриша. — Он придумал и разработал конструкцию, а на заводе по этим чертежам стали изготовлять катера. Вот один из них и достался нам. Александр Поликарпович изучит результаты испытаний и внесет усовершенствования в его конструкцию. Он вообще большой энтузиаст применения водометных судов. Сейчас работает над конструкцией водометного бульдозера.

Опять Мише пришлось удивляться. Он видел бульдозеры — мощные тракторы с большими и тяжелыми ножами впереди. Что же такой неуклюжей машине делать на воде?

Дядя Гриша пояснил:

— На водометном катере укрепляют бульдозерный нож. Им катер толкает древесину на мелководье, сгруживает ее, гонит к сортировочным сеткам. Кроме того, он может и дно на полметра углубить, и как обыкновенный буксирный катер работать. Интересная машина!

…На несколько километров протянулся длинный прямой плес. В нижнем и верхнем концах его виднелись небольшие острова. Когда миновали верхний островок, река сделала поворот, за которым стала видна на берегу небольшая избушка.

— Долганиха, — сказал отец, кивнув в сторону избушки.

— Заночуем? — спросил Иван Александрович. Отец согласился.

Когда после ужина была убрана посуда, все собрались у костра. Долго сидели молча, любуясь красотой развернувшейся перед ними картины. Менее чем в десяти километрах на восток громоздилась серая каменистая громада Тулымского камня, самого высокого хребта в Пермской области. В этот вечерний час в седловинах между вершинами стояли облака. Они были синими, с белыми краями, а снизу заходящее солнце подкрашивало их розовыми тонами. Выше облаков небо было чистое, прозрачное, светлое. И на фоне его Тулым выделялся четко, до самого горизонта шла причудливо очерченная, изломанная линия его вершин.

Миша не прислушивался к негромкому разговору взрослых. Он думал о том, что рассказывал сегодня дядя Гриша, о том, как это не просто — искать и находить.

Вспомнились и интересные слова Ивана Александровича:

— По-моему, на север идут только беспокойные люди. Здесь природа такая, что лентяев не терпит. Не сидится беспокойному человеку на месте, хочет он все познать, все себе подчинить…

Беспокойные люди… Мише нравились эти слова. И здесь, у костра на вишерском берегу, ему впервые захотелось стать настоящим беспокойным человеком. Идти на север!