сил для ненависти у меня не нашлось.

— Он шутит, — сказал тот, кто держал меня за плечи. — У него там хорошее сладкое вино из запасов Эльго. А хасер — порядочная гадость, меня дочка Врана угощала. Она сказала, что в виноградный сок добавляют какую-то плесень для брожения, от того и вкус такой… особенный.

Я взглянула на говорившего — и резко отодвинулась. Я не знала этого человека… черт! Не человека.

У него было чуть смугловатое лицо, черные глаза в длинных веках, и большой, очень красивого рисунка рот. Ничем не сколотые волосы засыпали грудь, пепельные, с синеватым металлическим блеском, светлеющие к концам почти до белого. Он был крупнее Амаргина и шире его в плечах. Руки в подвернутых рукавах казались очень сильными, несмотря на узкие запястья и тонкие пальцы.

— Ты кто вообще такой?

Не узнала? — Беззвучный голос у меня в голове.

Эрайн!

Незнакомец улыбнулся, прищурив длинные глаза.

— Эрайн… — пробормотала я потрясенно. — Боже, боже. Ты освободился… Вот ты какой, оказывается!

— Не освободился, а разделился, наконец. Фюльгья — не заноза, чтобы от нее освобождаться.

— Такой же зануда, как и был, — восхитилась я. — Амаргин, давай флягу. Мне надо выпить. А где твой дракон?

— У себя дома. В Полночи.

— Как тебе… вам удалось разделиться?

— Ох, Лесс… — Эрайн покачал головой. — Нет ничего проще.

— Два барана встретились на узеньком мосточке над пропастью. — Амаргин изобразил из пальцев пару четвероногих кракозябр и столкнул их у себя на колене. — Один умный, другой сильный. Что должен сделать умный, чтобы перейти на другую сторону?

— Уступить сильному дорогу. — Я посмотрела на Эрайна. — Ты отдал дракону ваше общее тело? Полностью? Надеясь только на его добрую волю?

— А на что мне еще было надеяться? — Эрайн дернул плечом. — Сильному барану тоже надо было… перейти на другую сторону. Лесс, прекрати таращить глаза. Я давным-давно понял, что требовалось сделать. Только решиться не мог.

— Это, значит, мне спасибо?

— Спасибо, — серьезно сказал Эрайн, а потом фыркнул. — Не мог же я позволить, чтобы грохнули мою вторую фюльгью.

— О… и тебе спасибо.

— Да пожалуйста! — Он засмеялся. — Сколько угодно! Еще вишенку сверху!

— Но… мантикор? Мне так нравился мантикор!

— Что — мантикор? Уже соскучилась? Дай мне на двух ногах походить! Веришь, я не сразу вспомнил, как это делается.

Амаргин вскинул бледную ладонь.

— Так бы дракон и отдал тебе твою долю, если бы не сообразил, что ты, Мылыш, для него значишь. Он живое существо, поэтому умеет привязываться. Он зверь, поэтому умеет быть верным. Верным такой верностью, какая нам, разумным, и не снилась. Кроме того, он полуночный, а полуночныем тварям требуется хозяин.

— У, какой ты му-удрый стал, Геро! — Эрайн потер пальцем переносицу и подмигнул мне. — Тьма меня побери. Только зазеваешься, тут мальчишки тебя и обставят. Вы с Враном все заранее просчитали?

— Ну… — Амаргин поднялся, потирая поясницу. — Это был один из вариантов.

— Ясно. — Эрайн опять фыркнул. — Меня утешает только то, что ничего подобного ни с кем прежде не случалось. Хм. Вроде бы. Кстати, Геро. А где наш с тобой общий друг? Он не хочет услышать мои поздравления? Как никак, ваш грандиозный опыт прижевления сумеречного цветка на полуночный пенек завершился весьма успешно. У цветочка отрасли корни, а пень заколосился. Я жажду обнять своего Чернокрылого друга и заглянуть в его бессовестные глаза.

— А он занят, — сказал Амаргин. — К нему дочка в гости пришла.

— Мораг? — Я встрепенулась. — Она добралась до Сумерек? Нашла отца?

— Добралась и нашла. — Мой учитель вытащил изо рта изжеванную веточку, полюбовался на нее и засунул обратно. — И теперь Вран очень занят. Извини, Малыш, но он будет занят еще некоторое время.

Я удовлетворенно хмыкнула. Занят он! Уж Мораг тебя займет, господин сумеречный маг. Так тебе и надо!

— О! — Амаргин раздвинул крапиву и сделал пару шагов в сторону пламенеющего меж стволов закатного золота. — Хозяин кладбищ возвращается.

Тут я, наконец, поняла, где мы находимся. Старое кладбище, недалеко от сгоревшей церкви. А камень, на котором я сижу — гостеприимная могила «Живые». Камень к вечеру остыл и сидеть на нем становилось все холоднее. Придерживая амаргинов плащ, я попыталась дотянуться до платья. Распустившаяся коса скользнула мне на плечо… коса? Это? Где мои волосы, холера черная?

— Что это? — возопила я, приподнимая двумя пальцами косо срезанные пряди. У концов они почернели и как будто обуглились.

— Крику-то, крику, — Амаргин вернулся, и теперь стоял передо мною, уперев руки в бока и посмеиваясь. — Подумаешь, немножко облезла с одной стороны. Отрастут твои волосы. У тебя и крылья отрастут, если захочешь.

— У дракона слюна очень едкая, — Эрайн погладил меня пальцем по голому плечу. Я с ужасом увидела череду розовых пятен и полос, покрывших плечо и правую руку. Рубцы, бррр! Нет, пятна гладкие, это новая тонкая кожа, затянувшая безобразные дыры. — Мы с Геро полечили тебя. Лунное платье цело, а то, что было сверху — погибло.

Я содрогнулась. Мне еще повезло, что я потеряла сознание почти сразу, как меня перевернули кверх ногами.

— Геро встретил дракона у городских ворот и забрал тебя.

— Угу. — Амаргин хмыкнул. — Еще бы немножко, и тебя пришлось бы собирать из того, что я вычистил у дракона меж зубов.

— Арррв-гав!

Из кустов вымахнула черная тень и оказалась гримом в его псовой ипостаси. Однако на могильную плиту плюхнулся толстый монах-вильдонит.

— Ну вы там и натворили делов! — Он сграбастал у меня флягу. — Вся Амалера на голове ходит!

— Кто в этом виноват? — возмутилась я.

— Ты, кто же еще. Думай, прежде чем идти на сделки с Полночью.

— Я думала!

Ага. Изгнанник тоже думал.

Грим выглотал остатки вина и сунул флягу под камень. Я сдернула с куста платье и, ничуть не смущаясь присутствием троих мужчин, принялась одеваться. Ого-го, какая я оказалась пятнистая! Интересно, на лице тоже есть пятна?

Натянув платье, посмотрела на грима.

— И что там… с Каландой?

— Не знаю. Но, думаю, утрясется. Виноватого уже нашли, догадайся, кто бы это мог быть?

— Я?

— Нет, примас андаланский! Не явись на свадьбу верховный король, можно было бы этот скандал как-то замять. С другой стороны, Эльви говорила, Лавенг сам плод двойного инцеста, так что за попытку кровосмесительства вряд ли будет строго карать. Колдовство по большей части на тебя свалят. Я почти уверен, что эта ушлая галабрская ведьма выкрутится.

Если Змеиный Князь не вцепится ей в гороло… Зато у нее есть хорошая карта против Найгерта — она знает, что он сын бастарда, а не короля, и сможет это доказать. Короче, им с маленькой ехидной придется договариваться. А