которыми только что было подписано несколько противоречивых документов^[615].

На наш взгляд, неоднородность политических устремлений противоборствующих сторон в Ливонии и на Руси позволяет допускать у них совпадение интересов. Так, очевидно, что, несмотря на неоднократные призыва Рима к экономической блокаде Руси, торговый обмен продолжался. 23 января 1229 г. папа потребовал от ливонских иерархов, под угрозой анафемы, принять меры по предотвращению каких-либо торговых операций с русскими «до тех пор, пока последние не прекратят все враждебные действия против новокрещенных финнов»^[616]. Предполагается, хотя это и не отмечено в тексте буллы, что запрет на торговлю касался только Новгорода, но не имел отношения к Полоцку, Смоленску, Пскову^[617]. Рекомендовалось воспретить поставлять на Русь оружие, железо, медь, свинец, лошадей и продовольствие. Аналогичные требования 27 января 1229 г. папа направил епископу Любекскому^[618], епископу Линчёпингскому, в епархию которого входил Готланд, а также лично священнослужителям в Висбю^[619]. 16 февраля 1229 г. папа повторил послания на Готланд^[620]. Характерно, что папские послания о блокаде относятся именно к тому времени, когда в Новгороде разразился продовольственный кризис. Но весной 1231 г. именно немецкие купцы завершили для Северной Руси голодный период.

Похожую ситуацию мы фиксируем в те же годы в Суздальской земле. Голод бушевал и там. Источник В. Н. Татищева сообщал, что на второй год голода, когда «множество людей изомроша, а боле в Новегороде и Белеозере» (вероятно, 1230 или 1231 г.), по Волге и Оке стали прибывать купцы из Волжской Болгарии, только что (в 1229 г.) подписавшие шестилетний мир с русскими:

«…болгоре, имеюще мир, вожаху Волгою и Окою по всем градам и продающе, и тем много Рустей земли помогоша. А князь болгорский присла к великому князю Юрию тритцеть насадов жит. И князь великий прият с любовию, а ему посла паволоки драгие, шитые златом, и кости рыбии, и ина узорочия»^[621].

Любезность болгар была обусловлена появлением на их границах монгольских полчищ^[622]. В Ливонии в 1230–1231 гг. также было неспокойно. Именно в эти годы легат Балдуин впервые выступил со своей программой о преобразованиях земельной собственности на севере Эстонии, а Орден начал с ним конфронтацию. Меченосцы лихорадочно искали союзников. С этим было связано и приглашение ими купцов с Готланда поселиться в Ревеле. Вероятно, с этими купцами можно связать и продовольственное снабжение Новгорода в 1231 г.^[623]

С другой стороны, князь Ярослав только пытался закрепиться на Волхове — все предыдущие попытки проваливались максимум через полтора года. Он обеспечил надежное пограничье с емью и собирался обеспечить границу с немцами в Эстонии, но это требовало договоренностей с двумя властными центрами: с Дерптом (по поводу границы Пскова с Уганди и Латгалией), и с Орденом (по поводу границы Води с Виронией).

Виронию после отъезда Вильгельма Моденского контролировали меченосцы, к которым 24 ноября 1232 г. обратился с посланием папа, призвав защитить в Финляндии «новые ростки христианской веры» от «неверных русских»^[624]. Казалось бы, последнее столкновение русских и еми завершилось в 1228 г., после чего в Новгороде наступает период смут, и летописи не фиксируют никаких событий на финской границе. На поход 1228 г. папа отреагировал серией антирусских посланий в начале 1229 г., но в 1232 г. ему реагировать было не на что. Новгородцы воевали на юге против Чернигова и на север походов не совершали. Наиболее простое объяснение: пассаж о русских попал в текст послания благодаря жалобам вице-легата Балдуина или финского епископа Томаса, столкнувшегося со сложностями в обращении новых прихожан. Однако можно допустить, что призыв к меченосцам был связан с попыткой активизировать их противостояние с русскими соседями, с которыми братья-рыцари якобы заключили мир. Орден гнали на финских язычников, то есть кроме тавастов — водь, ижору, карелов, но он был ослаблен распрями внутри Ливонии, борьбой с легатом Балдуином. В 1231 г. началось покорение Земгалии, области южнее Даугавы. Меченосцам было сложно воевать на два фронта, а тем более совершать походы за Нарву. Тогда же Ярослав вступил в конфликт с Псковом, который заключил оборонительный союз с Ригой — вероятно, прежде всего, с Дерптом, сторонником Балдуина. В 1232 г. противники Ярослава и Ордена совпадали. Меченосцы могли пообещать князю мир на Нарве, а Ярослав — что не пойдет на мировую с Дерптом.

Конечно, союз переяславского князя и братьев-рыцарей если и существовал, не мог быть долговечным. Борьба с Балдуином в 1234 г. завершилась, как завершился и новгородско-псковский конфликт. Однако еще в 1236 г. псковский отряд принимал участие в крестовом походе на Литву, приведшем к трагической битве при Сауле.

§ 1.5. Новые игроки Тевтонский орден и монголы, 1235–1239 гг.

После отставки Балдуина в феврале 1234 г. папа Григорий вернул на его место Вильгельма Моденского, который отправился в Ливонию исправлять ошибки предшественника. Ситуация была запущенной: датчане, противившиеся отторжению Северной Эстонии, сохраняли морскую блокаду Прибалтики, где едва улеглось военное противостояние меченосцев и сторонников папского легата; власть в регионе была ослаблена и разобщена; авторитет Церкви подорван^[625].

Основными мерами по возрождению или даже спасению Ливонии стали: реформа Ордена меченосцев (его слияние с более крупным и влиятельным Тевтонским орденом) и возвращение датчан в Эстонию.

Переговоры о слиянии орденов начались уже в 1231 г. Меченосцы вели непрерывные войны на протяжении более 20 лет, несли тяжелые потери. Притока новых братьев не хватало для того, чтобы компенсировать убыток. Самые смелые подсчеты указывают, что к 1236 г. в Ордене насчитывалось не более 80 рыцарей, призванных контролировать область, вытянувшуюся от Даугавы широкой полосой вплоть до Финского залива. Привлечение новых пилигримов затруднялось волнениями внутри Ливонии и сложным положением в Германии.

Печать Александра Невского, 1230–1246 гг. (Янин, 1970. Т. 2. С. 157, 255, 300, № 374)

С другой стороны, амбициозный Тевтонский орден давно подыскивал возможность расширить свои земельные владения в Европе. Он возник в 1189 г. в качестве братства по уходу за ранеными крестоносцами при осаде Акры во время Третьего крестового похода. Его основали незнатные участники похода — горожане Любека и Бремена. Еще ранее в Иерусалиме существовал подобный