- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (21) »
уже больше четырех лет. Это жестоко — но пора. Твоей вины нет…»
Глубокий вдох. И вновь натянутой струной оборона: «А что брать с собой? Только летние, или и теплые вещи?», «А вдруг дождь?», «Интересно, это же, наверняка, мама уболтала Таню или, вообще, тетю Надю, меня к ним позвать?»
Замерла. Взгляд прикипел к знакомому номеру автобуса.
Нет, он не везет домой. Он — проводник в мой собственный ад, в который я запретила себе ход, по крайней мере, так часто, как бы хотелось…
Но сегодня — особенный день. Мне дали добро на поездку, и я уже сама хочу покончить со всем этим… миром, чертовым, черным миром… без него,
… без моего Никиты.
Решение принято. И я сажусь в автобус.
Мы едем на автовокзал. Затем — в Петрово. Недалеко тут, за городом. Полчаса езды.
Но тем не менее этот путь я проделываю редко. Пару раз в год. Теперь уже пару раз… а раньше…
Но это было раньше.
Нельзя с этим частить.
И нет, я больше не боюсь кладбищ. По крайней мере, этого…
Просто, с каждым разом вокруг там всё и все становятся роднее — и я чувствую, что… совсем скоро не останется сил оттуда уезжать. Что там будет мой дом, и мой покой.
Но даже я осознаю то, что это — неправильно. Не смотря на все внутренние «но», это — неправильно… И пусть мне хватает ума, каждую такую свою поездку скрывать от своих близких (и уж тем более от врача), всё это ведет — в никуда.
… привычная тропинка. И вновь ты залилась буйством красок — зеленая пышная трава и редкие, но такие красивые и яркие, полевые цветы…
Путь в рай, или, по крайней мере, к вратам его.
А вот и каменное, гранитное твое лицо. Улыбаешься, дразнишь…
Как тогда, как в наше время…
— А я вот старею. А ты — как всегда, засранец. Красивый… и молодой. Тебе даже бутылку пива не продадут. Разве что снова бороду будешь отращивать, чтобы казаться старше.
А мне вот уже двадцать три. Представляешь?
… скоро, вообще, бабкой стану. Наверно, перестанешь и любить. С первым листопадом зубов — забудешь.
(стираю слезы со щек)
— Я уеду…, - решаюсь на главное. — Ты прости… Прости…
(рыдания сдавливают грудь)
— И дело не во мне… Просто, мама… И я устала, — с визгом выдох. — Прощай, Никит… Прощай, Макаров. Не злись, на День рождения, возможно, все же приеду. Не знаю… Но я больше уже не могу. Ты меня не забираешь… и я всё как-то к тебе не иду. До встречи… но лучше не жди.
… пока,
люблю тебя.
Глава 2 Новый мир
Город оказался не намного меньше нашего. Все так же куча машин, дорог, людей и многоэтажек. Местами, даже чудилось, будто никуда и не уезжала. Однако, что могло не радовать, даже слабоватое зрение теперь — не проблема вежливости. Кого бы ты не встретил на своем пути — никто тебе не знаком. Любое, казалось бы, лицо из прошлого — ошибка. Никакой связи. Просто, похож, или, каким-то чудом, едва ли не двойник. Но ничего, и никого родного или близкого. Никаких вопросов. Никаких советов. Никаких… соболезнований. Чистый лист. Чистая гладь — и я начинаю новый рисунок. Новую жизнь. Я отпускаю прошлое, даже… если это слишком болезненно. И противно.* * *
Таня оказалась очень даже хорошей девчонкой. Ее в своей жизни я видела всего лишь несколько раз, и то давным-давно, у бабушки. И хоть разница наших возрастов — два года (она старше), расстояние, огромное расстояние между нашими городами — сыграло свою роль в отсутствии дружбы, интереса друг к другу и всего прочего, что могли бы сулить родственная связь и (практически) одинаковый возраст. Она знала о моей… «тайне» (мама моя рассказала и ей, и тете Наде, и меня об этом уведомила — я не злилась; я давно уже приняла тот факт, что все вокруг знают о моей «ситуации», о «проблеме» больше и лучше, чем я сама), … но никаких вопросов, никаких слов, никаких намеков. За что я была безумно благодарна. Мы быстро сдружились. И, буквально, уже через неделю — не мыслили друг друга порознь. Любая затея, любой поход в город или в кино — всегда я была рядом, даже если это выглядело неудобно или странно: ведь оказывалась часто третьей между нею и ее парнем — Костей. Нет, конечно, никаких завидных взглядов или еще чего с моей стороны в его бок — извольте (и Таня это знала), но, все же, порой меня вся эта ситуация смущала, так как я чувствовала себя обузой и помехой. «Шабалина старшая» (так Костяныч звал теперь свою Таньку, или меня соответственно — «младшая») удивительно, но не на миг не унывала — нет-нет, да и пыталась свести меня то с тем, то с другим молодым человеком. Все они были хорошими ребятами (и добрыми, и красивыми, и прочее, и прочее), однако, я всегда жала на тормоз — и пролетали все они мимо меня, словно электрички. Не готова я. Еще не готова… к таким переменам, и таким решениям. Таня не злилась на сие мое поведение — с замиранием сердца, с видом мудрого учителя, она лишь томно вздыхала, а затем с новой силой и задором бралась за очередную попытку втолкнуть в меня жизнь.* * *
— Ну же, Ингуся, Гусечка, прошу, соглашайся… Это будет клёво! Та-а-ам столько ребят, что не пожалеешь! Но и в обиду не дам! Если что — Костяныч за нас двоих им наваляет! Прошу, милая! Я этого так ждала! Еле маму упросила! Поехали! Несмело пожимаю плечами. — И что я с собой возьму? — Я всё организую, родная! — едва ли не завизжала от радости Танька. — В палатке ночевать будешь со мной. У Кости отожмем оба спальника. А он сам найдет, где примоститься. — Не думаю, что твой Парфенов будет рад этой затее… — Да он сам и предложил этот расклад! Ну, е-мае! Гусю-сюшечка, — крепко сжимая меня за плечи, ласково шептала на ухо. — Это всего на несколько дней. Песни у костра под гитарой, звезды, море… Ну… — Комары и туалет на улице, — сквозь смех продолжаю ее речь. Рассмеялась и сестра. Резко отпускает меня, шаг в сторону. — Ну-у-у, началось! От комаров — спрей! А туалет — не кусты, все-таки! Там теперь едва ли не на каждом шагу — биотуалет! Ну? Едем? Закачала я в негодовании головой, чувствуя, что не имею права голоса, не имею права на сопротивление… — Только не вздумай меня наедине с ними оставлять! — О-о-о! — дико завизжала «Ш. старшая» и запрыгала, захлопала в ладони. — Да! Да! Да! Ни за что на свете!!!* * *
И тем не менее, в автобусе (заказном) Таня сидела с Костей, а я в одиночестве плюхнулась на пустые кресла, ближе к окну. Но не прошло и пары минут, как какой-то назойливый, просто никак не затыкающийся, экземпляр завалился рядом. — Ты не против? Но ответ даже не ждал — не нужен он ему. Это была, явно, констатация факта. Я лишь невольно скривилась, поправила наушники в ушах и отвернулась к окну.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (21) »