Игорь Острецов Введение в философию ненасильственного развития

© И. Н. Острецов, 2002

И познаете истину,

и истина сделает вас свободными.

От Иоанна, 8, 32.

Он же сказал им в ответ: сеющий

доброе семя есть Сын Человеческий

от Матфея, 12, 37.

Мы с Павелецкой набережной

Его звонок застал меня в дороге между Псковом и Михайловским. Пятьдесят лет меня никто не называл Славой. Это при поступлении в школу вместо означенного в метрике имени Савелий поспешили перекрестить меня в Вячеслава, ссылаясь на заскорузлую патриархальность бабушки Екатерины Ивановны, так не по-советски обозвавшей меня при крещении. Знали бы ретивые учителя, что и в ЗАГСе первоначальную волю бабушки, окрестившей меня Саввой в честь новгородского подвижника преподобного Саввы Вишерского, проигнорировали, думая, что Савелий — это полное имя от Славы. Для Игоря Острецова — моего одноклассника и соседа по баракам Павелецкой набережной, я все эти долгие годы оставался Славой.

Не скрою, что тот звонок несказанно обрадовал меня и заставил на время забыть обо всех делах. Мы не виделись с Игорем с тех пор, как я поступил на искусствоведческое отделение истфака МГУ, а он — в легендарный физико-технический институт в г. Долгопрудном. В девятом классе целый год ходили мы вместе на лекции по математике и физике в университетские аудитории на Моховой, которые читали блестящие ученые. Игорь очень удивился, когда я сообщил ему о своем желании посвятить себя наукам гуманитарным, зная о моих способностях в точных науках. Но против судьбы не пойдешь, ибо воля Бога всесильна и, как говорится, обжалованию не подлежит.

С головой окунувшись в университетскую жизнь, познакомившись с новыми друзьями, не сразу вспомнил я о павелецком своем «дружбане». А когда однажды спросил свою старшую коллегу Люду Улазову, подсказавшую мне дорогу в историки искусства, давно ли видела она нашего соседа Игорька Острецова, узнал о его засекреченности, связанной со стратегической важностью ядерной отрасли, в которой одноклассник занял с юных лет одну из ответственейших ниш, принимая участие в разработке суперсовременных технологий.

Встреча наша в Москве началась с того, что мы обнаружили полное сходство взглядов на современную действительность. Игорь, как и я, понимает чудовищную разрушающую роль либерастов-демократов, опустивших Россию до самых низших точек ее пассионарного составляющего. Именно таких, как он, созидателей, бескорыстных творцов, влюбленных в свою профессию, чубайсовско-гайдаровская свора постаралась как можно быстрее уничтожить. Если в моей рабочей сфере властвовали мелкие диверсантишки, руководимые швыдкими и церетелями, то в архиважных институтах и научных центрах, возглавляемых Игорем и его коллегами, хозяйничали геростраты и жулики образца клебановых, кириенок и прочей проамериканской административной нечисти.

Я узнал, что мой друг принимал самое активное участие в ликвидации последствий чернобыльской трагедии, получил сильную дозу облучения, приведшую к тяжелому заболеванию. В то время, как я с Божией помощью преодолевал свой недуг, приковавший меня к постели, врачи родной мне Сеченовской медицинской академии боролись за жизнь Игоря. С их помощью и по воле Творца тяжелейшая болезнь отступила. Мой друг за последние годы сделал так много для решения острейшей проблемы человечества — обеспечения необходимой энергией всех жителей планеты, а не только кучки хозяев денежного мешка, что заставило восхититься результатами его деятельности самых закоренелых наших «друзей» на Западе и вызвало мощнейшее сопротивление со стороны доморощенных руководителей атомной отрасли, делающих все, чтобы не дать осуществиться и начать действовать уникальным наработками Игоря Острецова и его коллег. Но у талантливого ученого есть немало друзей, понимающих всю значимость его открытий.

Главный же помощник в многотрудном и значимом деле Игоря Острецова — Бог, в которого он бесконечно верит. Книга его «Введение в философию ненасильственного развития» недаром получила поддержку и письменное одобрение Святейшего патриарха Алексия II. Откровения ученого заслуживают самого пристального внимания и изучения, ибо подсказывают людям самую короткую дорогу к совершенству и познанию Божественных заповедей. Заложены фундаментальные основы этой философии на нашей родной Павелецкой набережной, где мы научились любить Отечество и служить ему верой и правдой.

Савва Ямщиков

К читателю

Эту книгу давно ждут люди. Ее появление, несомненно, незаурядное событие в научной жизни. Осмелюсь предвидеть, что оно будет событием нового века. После десятилетий застоя мировой философской мысли, затяжного кризиса социологии появляется работа, созданная на прошедших столетнюю проверку достижениях теоретической физики, проливающая свет на будущее развитие человечества. Эта книга, прежде всего, вызов материалистической науке, атеизму. Взять за основу учение Иисуса Христа — для этого нужна не только титаническая работа и свежий совершенно незаезженный взгляд на Библейские тексты, но и мужество — не только научное, но человеческое. Этот вызов, притом в смелой безапелляционной форме, несомненно приведет к неадекватной реакции, не оставит равнодушными многих. И причина этого не только и не столько в существе вопроса, а в неспособности многих будущих оппонентов из числа «обществоведов» просто разобраться в написанном, даже прочитать книгу, ибо для этого требуется специальная университетская, естественная, а не гуманитарной подготовка. Какова научная основа книги? Это перенесенная из физики на почву социологии двойственная природа мироздания: все процессы в реальной жизни человека имеют либо групповую, либо индивидуальную природу, причем групповые процессы — детерминированы, индивидуальные — случайны. Показано, что групповые социальные процессы предопределены, а это означает то, что можно строить социальные теории и делать научные социальные прогнозы. Убедительно, на научной основе, а не злопыхательски проведен анализ и критика учения Маркса. Вызывает восхищение изящное применение теории множеств, статистической физики, неравновесной термодинамики, квантовой механики, высшей алгебры для создания теории социальных процессов. Книга написана «по-ленински» — без «воды».