это действительно бык…

Скальд хотел было предостеречь друзей, но вместо этого сделал еще шаг назад. Туман обманывает его с самого утра. Что если и сейчас в нем говорит накрученная паника? Ведь если товарищи правы, то они богаты. Не, пусть сами разбираются.

— Ну? Чего молчишь? — взвыл Глаз.

— Это бык, Луна! Точно! — сказал Старый.

Их головы вместе со словами изрыгали пар. Лунобой всматривался в туман, вцепившись в поручни. Он хмурился, кривил губы, но все равно молчал.

А если они ошибаются? Что если…

— Луна! — Глаз терял терпение. Он склонился над прицелом, но тут Старый шагнул к турели, оттолкнул друга в сторону.

— Перед смертью бы мяса нормального, человеческого, пожрать, — прохрипел он и спустил рычаг.

Скальд уткнулся спиной в шлюпку. В груди заклокотало от предчувствия и осознания свершившегося. Раскатисто лязгнуло, затрещала разматывающаяся цепь, ликующе воскликнул Старый.

— Попал!

И тут воздух загудел, затрещал. Скальд прыгнул в шлюпку и уже оттуда увидел, как Эд вытянулся в струну, задрал голову к небу. Парень мелко задрожал, забулькал, вспыхнул облачком испаряющейся воды и каменной сваей рухнул на палубу. Лунобой забился у поручней, тоже выпрямившись во весь рост и будто пытаясь выдернуть стальные стойки фальшборта.

Зло таящееся в тумане дотянулось до рыбаков, превратив их в мычащие, бьющиеся в исступлении статуи.

— Скат… — прошептал Скальд. Он лежал в шлюпке, стараясь не касаться ничего металлического.

Невидимая сила подбитого чудища подняла Глаза из люльки стрелка. Ноги сведенные током разогнулись, но Освальд зацепился ремнем за какой-то штырь и ткнулся носом в металл. Из глазниц повалил дым. Рядом с платформой трясся вытянувшийся во весь рост Старый.

По палубе бегали огоньки. Тело Лунобоя у поручей еще раз дернулось. Мертвая рука сорвалась со стальной опоры. Завоняло паленой шерстью и горелым мясом.

Скальд почувствовал, что вспотел под паркой. Да что там вспотел, его можно было выжимать.

Двигатель затих. В навалившейся на корабль тишине вдруг послышался короткий лязг. Потом еще один. Цепь лебедки застучала быстрее, увлекаемая в воду подбитой гадиной. Скат, которого рыбаки приняли за морского быка, пошел на глубину.

Скальд вцепился в борта шлюпки, в ожидании толчка. Один раз он видел ската. Была ясная погода, и черную тушу, с морщинистой дырой для дыхания, невозможно было ни с чем перепутать. По ней пробегали огоньки скрываемого тока, чудесным образом не вредя самой твари.

Почему они не увидели их в тумане? Чем они вообще смотрели, идиоты?

В любом случае махина была раза в два больше их кораблика, и уж ей-то ничего не стоило играючи перевернуть рыбацкий бот. Тем более если этот самый бот только что пустил ей в спину зазубренный гарпун.

Разматывающая цепь стучала все сильнее, все чаще, и ему вторило сердце Скальда.

А потом все остановилось.

Со страшным скрежетом корабль швырнуло в сторону и чуть притопило. Завыл металл, и с оглушительными щелчками стали вылетать заклепки из гарпунной платформы. Само орудие скривилось, изогнулось и поползло к краю палубы, сдирая металл с корабля будто плоть. Что-то страшно затрещало, и Скальд увидел, как по телу бота пробежала трещина, а в следующий миг гарпун вместе с частью обшивки рухнул в воду.

Скальд выпрыгнул, заметался по кренящейся палубе, отцепляя шлюпку. За его спиной шелестели скатывающиеся в море тела товарищей с вытекшими от удара ската глазами.

Когда с лязгом и стуком покатилась шлюпка, Скальд уже сидел внутри, опять вцепившись в борта мертвой хваткой.

От падения захватило дух. Лодка сломала фальшборт и ткнулась носом в ледяную воду, подняв тучу брызг.

— Помоги! — заорали откуда-то сзади.

Бобби! Живой!

Последний, чудом выживший в стальном брюхе корабля, выбрался наружу, когда бот завис, балансируя на грани падения. А когда с жалобным стоном металла посудина перевернулась — Бобби упал в студеную воду в нескольких метрах от шлюпки. Скальд двинул веслами, разворачивая судно, вмиг оказался рядом с тонущим и, прежде чем разбухшая одежда утянула Бобби на дно, затащил его в лодку.

Отстранился, торопливо стряхивая с себя воду. Тут и без лишней сырости было довольно прохладно. На морозе вода это враг.

Бобби стал неуклюже стягивать с себя мокрую одежду. Он страшно стучал зубами и прерывисто дышал, однако, Скальд это видел очень ясно — пальцы Пятого уже не слушались.

— Ч…. что… было… это…

— Скат. Они подстрелили ската, — он внимательно наблюдал за мокрым приятелем. Мороз убьет его. Ничем не поможешь. Тут и сухому бы выжить.

— Х… х… хл… — Бобби белел на глазах, губы наливались синевой.

Скальд не пошевелился. Он мог помочь приятелю, путающемуся в леденеющей, вытягивающей тепло одежде, но тогда промок бы сам. А вода это что? Правильно. Смерть.

— Хл… хл… — вяло промямлил Бобби. — Пм… пом… ги…

Скальд нахохлился на банке, пристально глядя на товарища. Тот запутался в рукавах и слабел. Бобби била крупная дрожь. Он беспрестанно дергал челюстью, а осоловевший, преисполненный удивлением взгляд потерянно скользил по туману.

Белесая пустота и бесконечность окружили шлюпку. Скальд поискал в дымке пятно солнца, чтобы определиться, куда ему плыть. Надо выживать.

— Откуда тут птицы? — вдруг спросил Бобби ясным, четким голосом. Он откинулся на спину и смотрел в небо. На лице его воцарился покой. — Красивые.

Изо рта вырвался один едва заметный клочок пара. Затем, через паузу, второй. Третьего дыхания Скальд не дождался.

Птиц на небе не было. Да если бы и были — их наверняка бы пожрал проклятый туман. Однако Скальд не удивился последним словам Пятого. Он уже видел, как умирают от переохлаждения. Люди на пороге смерти всякое говорят, всякое видят. Он отколупнул от парки намерзшие льдинки, глянул в сторону солнца. Сейчас оно должно быть как раз на юге. А значит, грести нужно в ту сторону. Бот шел сюда почти час. Если повезет, то к ночи догребет. Тут, главное, не сдаваться. Главное — выжить.

Сраная дрянь. Повезло, так повезло. Ведь если в ледяной пустыне еще можно как-то пережить холод, то тут, на черной прогалине незамерзающего моря, в плену удушливого пара — все становится не так прозаично. Здесь льдом не обложишься, от ветра не уйдешь.

А холодные пальцы последнего уже пробирались под парку.

Стараясь не смотреть на Бобби, Скальд взялся за весла.

Весь день единственными звуками его мира был плеск воды о шлюпку, да глухой из-за тумана стук уключин. Но потом сквозь вязкую плоть пара пробился низкий, хриплый рев рога.

Скальд в тот момент греб уже медленно, все чаще давая себе