богоподобия душевного, вместо того чтобы иметь нужду в поддержании своей силы, могла сама быть источником подкрепления и оживления для окружающих ее тварей, низших ее.

По всему этому, первый человек, несмотря на то, что в состав существа его входило тело чувственное, обладал способностью не умирать, а жить вечно.

Но он мог и умереть. Путь к этому несчастию был один — отделение от Бога, Источника жизни, причем — неминуемо человек предоставлялся самому себе и, не имея в себе самом источника живота⁹, долженствовал подвергнуться бессилию и разрушению того, что в нем было разрушимого, то есть всей его телесности. А к разлучению с Богом путь для человека также был один — уклонение его от воли Божией, грех.

Для того, чтобы не впасть в грех и противление воле Божией и чрез то не потерять бессмертия, человек снабжен был всем нужным до полноты и избытка.

Но в нем была свобода — дар высокий, необходимый для существа разумно-нравственного, но — вместе — и крайне опасный; ибо по силе той свободы и человек, как прежде архангел на небе, мог из себя сделать что угодно: мог остаться в соединении с Источником жизни — Творцом своим; мог и удалиться от Него, к величайшему своему вреду и пагубе.

Чтобы помочь человеку скорее обнаружить свою свободу и волю и чрез употребление их на доброе утвердиться в добре, отеческий Промысл Божий дал человеку в испытание положительную заповедь о невкушении от плодов одного из древ райских. Сим все случаи к падению сводились в один случай, всевозможные искушения невинного человека на зло сокращались в одно, самое невеликое искушение, которое преодолеть было весьма нетрудно.

Чтобы еще более оградить человека от злоупотребления своею свободою и от всех противных внушений, всеблагий Творец указал даже на пагубные последствия нарушения заповеди, данной человеку, и объявил прямо, что непосредственным следствием того будет смерть. В оньже аще день снесте от него (от плодов запрещенного древа), смертию умрете (Быт. 2, 17), то есть по силе сего выражения на священном языке, умрете неминуемо,' ужасно, подвергнетесь бедствию величайшему.

Таким образом, мы всевозможно ограждены были со всех сторон от опасности. Поелику нам необходимо было показать свою свободу, решить самим, как существам разумным, свою участь, избрать, так сказать, себе образ бытия или в соединении с Богом, по намерению и плану Божию, или по своему мудрованию и прихоти, то для нас нарочно изобретен к тому самый простой и легкий случай. Но, вместе с тем, взяты все меры, чтобы этот роковой опыт был с нашей стороны удачен и счастлив.

Вообразим теперь положение наших прародителей в Эдеме, даже поставим себя там вместе с ними мысленно: вот — перед нами древо запрещенное с его плодами, а над ним — заповедь Божия с угрозою смерти.

Не должно ли сказать о сем положении того, что пророк говорил от лица Божия народу израильскому: Се, дах пред лицом твоим жизнь и смерть (ср.: Втор. 30, 19), избирай, то есть, сам любое?

Действительно, в Эдеме была пред лицом нашим не только жизнь, — ибо мы ею пользовались, — а самое бессмертие и смерть.

Кто бы мог ожидать, что мы будем так неразумны, так, можно сказать, враждебно ненавистны к самим себе, что отвергнем и бессмертие, и жизнь, а изберем произвольно смерть?

Но так именно и случилось¹⁰.

Кратко и просто сказание Моисеево о падении человека. Так и обыкновенно Дух Святой изображает в Писании великие события и тайны, в каждом слове заключая неисследимую и неизмеримую глубину смысла. Скоро наступит тот страшный день, которым Бог угрожал первому человеку, если он вкусит от запрещенного древа¹¹. Не надолго отдалила его от человека любовь к Творцу. Угроза и страх смерти не остановили его приближения. Падший ангел, позавидовав блаженству людей (ср.: Прем. 2, 24), вошел в змия и соблазнил Еву нарушить заповедь Божию¹². И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание, и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел (Быт. 3, 6). И исполнилось слово Божие: человек смертию умер. За святотатственным вкушением от запрещенного древа последовала смерть духа, отчуждение от жизни Божией (ср.: Еф. 4, 18), разъединение с Тем, Кто есть жизнь всего живущего и Свет человеков (Ин. 1, 4), изгнание человека из рая, удаление от древа жизни, осуждение на труды, болезни, скорби, смерть и разрушение тела, проклятие ради него всей твари: как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим. 5, 12).

3. Решение возражений и недоумений

Хотя произведению не свойственно судить художника (ср.: Рим. 9, 20), но «когда есть уже такие, которые пререкают ему, то позволительно, с благоговейною осторожностью, и оправдывать пути его»¹³.

История падения человека, или — что то же — история происхождения смерти, вызывала со стороны иных возражения и возбуждает в других недоумения.

Как мог, говорят, человек восстать против непреложной и святой воли Бога всемогущего и произвесть такой страшный переворот в Царстве Божием? Как мог человек, существо ничтожное пред Богом, стать во вражду с Творцом своим и вместе с собою увлечь и всю тварь в бездну нестроения и зла? Почему Творец не уничтожил зла в самом его зародыше и допустил ему войти в мир? Зачем дана человеку самая возможность зла? Зачем дан случай, или повод к греху — древо познания? Зачем еще допущен в рай искуситель, столь хитрый и сильный в зле? Как будто мало было одной данной человеку возможности греха? Употреблены все средства, чтобы ускорить переход этой несчастной возможности в действительность. Открыт человеку и случай ко греху, дан и опытный учитель греха. Человек введен Богом в состояние испытания, за которым, если бы он прошел это испытание счастливо, его ожидала светлая и блаженная вечность. Но, говорят, неужели мы признали бы мудрым и добрым такого отца, кто бы намеренно ввел своего сына в искусительное и опасное положение, в котором несчастный и погиб, а он после стал бы уверять, что вовсе не погубил своего сына, потому что он только попустил зло, но не хотел его, не содействовал ему? Человек не видит и может не видеть, чем кончится испытание, которому он подвергает другого. Но Бог от вечности и предвидел, что человек не устоит в испытании, падет и низринет за собою всю тварь: зачем же Бог вводил человека в испытание? Какую цель могло иметь испытание, когда испытующий несомненно знал его гибельный конец?

Нет спора, что решение таких вопросов недоступно разуму, особенно дерзкому и кичливому. Но искреннее и благоговейное