Вадим Дмитриевич Фёдоров Летящие к северу
Художник Т.М. Лоскутова

«Ябеде» посвящается

Глава первая. Рождение Чипа

Дон! Дон! Дон! – доносилось из яйца.

Четыре пары глаз с любопытством смотрели на зеленоватое яйцо, из которого раздавался звук. Четыре пары глаз принадлежали маленьким гагачатам, дымчато-бурым пуховичкам с белыми надбровьями и чёрными бусинками глаз. На тупом конце яйца видна была звездообразная трещинка, в которой показался и замер крохотный клювик.

– Он опять не вылупился, – зашептал самый нетерпеливый и беспокойный гагачонок по имени Тяп.

– Тс-с! – прервал его другой. – Не мешай слушать!

– И не толкайся, пожалуйста, – вежливо вставил третий, – а то я скажу маме.

– А я не толкаюсь! – возразил Тяп.

– А вот и толкаешься!

– Нет, не толкаюсь!

– А я всё равно пожалуюсь, – спокойно сказал гагачонок, которого звали Ябедой.

– Ну и говори, говори! – зашипел Тяп.

– Тише, вы! – прикрикнул Большой Ляп, самый старший и самый сильный из гагачат, которому шёл уже второй день и который поэтому считал себя самым главным. – Расшумелись!.. Тяп, ты опять тронул яйцо.

– Я не трогал! – возразил Тяп.

– А вот и трогал! Я видел! – немедленно подтвердил Ябеда.

– Ты видел?! – вскипел Тяп.

– Да, я видел. И об этом тоже мама узнает.

– Ах, так… Ты свидетель, Чап, что я не виноват, и поэтому клюну Ябеду.

Чап, который не отрываясь смотрел на яйцо и не вмешивался в ссору братьев, вдруг заметил:

– А ведь он снова бьёт!

Гагачата мгновенно стихли.

Дон! Дон! Клювик исчезал в отверстии яйца и появлялся снова. Дон! И трещины поползли дальше. Дон! Дон!

И вдруг – крэг! – яйцо развалилось.

Малюсенький мокрый гагачонок вывалился из яйца и растянулся в гнезде. Он лежал с закрытыми глазами и не шевелился.

– Он, наверное, дохлый! – сказал Тяп. – Или притворяется.

– Ты тоже был таким, когда вылупился, – заметил Большой Ляп. – По крайней мере, я тебя таким хорошо помню.

– Он и сейчас почти такой, – вставил Ябеда.

– Ах, я такой? – снова вскипел Тяп.

– Я сказал «почти», – уточнил Ябеда и добавил: – Когда старшие говорят, надо хорошенько слушать. Не правда ли, Ляп?

Большой Ляп, который не успевал следить за смыслом происходившего спора, но которому понравилось последнее замечание Ябеды, важно согласился:

– Правда. Старших надо слушать.

– Эх, вы!.. – тяжело вздохнул Тяп.

– Тс-с! – снова раздался голос Чапа. – Он двигается. – Чап был самый внимательный, и хотя он говорил всегда мало и тихо, но как-то так получалось, что все его слушали.

– Смотрите, он открыл глаза.

Гагачата вытянули шеи, разглядывая новенького. Тот оглядел их и прошептал:

– А мне холодно.

– Сейчас прилетит мама и тебя согреет, – сказал Чап. – А холодно тебе потому, что ты мокрый.

– Внутри яйца всегда прескверная погода. Сыро, – пояснил Большой Ляп.

А Тяп участливо осведомился:

– Ну как, всё в порядке? – И одобрительно добавил: – Всё-таки проклюнулся.

– Нет, ещё не проклюнулся, – тихо возразил гагачонок.

Ябеда и Большой Ляп захихикали, а Тяп только пробормотал неопределенное «м-м-м», потому что сказать ему было нечего. И вдруг гагачонок спросил:

– Скажите, а как меня зовут?

Птенцы переглянулись. Потом помолчали, и наконец Чап ответил:

– Кажется, тебя ещё никак не зовут. Ты ещё только-только появился на свет, и у тебя пока нет имени. А имя нужно придумать.

– Мы придумаем тебе славное имя, – пообещал Большой Ляп.

– Оно будет красивое,– вставил Ябеда.

– Если ты не будешь ябедничать, – поддакнул Тяп и вызывающе посмотрел на Ябеду.

– Об этом я тоже расскажу маме, – спокойно произнес Ябеда.

– Ах, и об этом? Нет, Чап, я его определенно клюну!

– Ну, попробуй только клюнь… я тогда тоже…

– Перестаньте! – сказал Чап. – От ваших ссор у меня болит голова!

– И у меня тоже, – поддержал Большой Ляп. – Замолчите!

– А какое всё-таки у меня будет имя? – спросил мокрый гагачонок слабеньким голосом.

Все сразу утихли и уставились на гагачонка, силясь придумать ему имя. Птенец сидел, опустив голову и полуприкрыв глаза, и вздрагивал. Где-то вдали хрустнула веточка, и до слуха малышей донесся тихий клёкот мамы-гаги, которым она успокаивала их, предупреждая о своем приближении. И здесь случилось неожиданное. Мокрый гагачонок раскрыл глаза и, быстро приподнявшись, громко прокричал:

– Чип-чип-чип, – и, обессилев, упал в гнездо.

– Чип! – в восхищении повторил Чап. – Он назвал себя Чипом. Он сам придумал себе имя!

В тот же миг у гнезда появилась мама-гага. Она с интересом взглянула на гагачонка и облегченно вздохнула:

– Ну, теперь, кажется, все.

– Мама, – пискнул Тяп, – он назвал себя Чипом!

– Тише, – сказала мама. – Спите и набирайтесь сил. Впереди длинное и опасное путешествие.

Мама-гага забралась на гнездо, и в гнезде стало тепло, темно и вообще очень уютно.

Мама была старой и опытной птицей. Поэтому она долго и тщательно выбирала место для гнезда. Выбор её пал на один небольшой островок, густо поросший лесом. Там, под ветвями ели, которые почти касались земли, мама-гага построила гнездо. В первый день, обломав клювом травинки и подкладывая их под себя, она утоптала лунку, или лоток. На второй день, продолжая утаптывать лоток, гага подгребла к нему лапами хвою, сухие листья и веточки, которые образовали высокий валик из растительного мусора вокруг лунки. Получилось широкое гнездо, сантиметров двадцати в поперечнике. А ещё через день ранним утром мама-гага отложила в гнездо первое яйцо светло-зелёного цвета, чуть побольше куриного. На следующий день утром в гнезде появилось второе яйцо.

Перед откладкой третьего яйца гага начала выщипывать пух из нижней части груди и почти всей поверхности брюшка. Поэтому, когда она снесла третье яйцо, а затем и четвёртое, двадцать граммов гагачьего пуха выстилало гнездо изнутри.

И это был настоящий гагачий пух, состоящий из легчайших отдельных пушинок. И каждая пушинка имела очень много извилистых бородок, которые, сцепляясь друг с другом, образовывали компактную пуховую массу. Этот пух никогда не сваливался, то есть не распадался на отдельные пушинки, и поэтому не пропускал через себя тепло.

Ах как прекрасно сумела мама построить гнездо для своих будущих гагачат! Сухое, тёплое гнездо, прикрытое сверху веткой ели