древнего благородного происхождения, кои негодным слугам, которые сводничеством своим достигли высоких чинов, должны были ласкать. Я видел также многих других выдумки, посредством которых старались они приводить в компанию к большим господам своих жен и дочерей, и в предосуждение чести своей фамилии приобретали себе чины. Словом сказать, нет ни одного порока, дурачества и подлости, происходящих на свете каким бы то ни было образом, которых бы я здесь не видел; но описывать их подробно не достанет времени, и потому отлагаю оное до другой части описания моего путешествия.

Между тем, дана мне была целая неделя на удовольствие моего любопытства и рассмотрение всех удивления достойных там вещей, которое время почитаю я самым приятнейшим в моей жизни. По прошествии же оного начали мы приготовляться к нашему отъезду.

Я почувствовал в себе стремительное, всем людям сродное желание увидеть свое отечество, когда долгое время в отдалении от оного были, и я не имел уже намерения возвратиться в Каклогалинию; поступки и намерения первого Министра, которого я знал весьма коротко, столь глубоко в разуме моем впечатлелись, что я ко всему Каклогалянскому народу имел отвращение, а особливо когда приводил себе на мысль их законы, обычаи и нравы, из которых иные казались мне противны разуму, а другие варварством наполнены.

Все сии рассуждения побудили меня идти к некоторым из Лунных граждан, коих вежливость мне довольно была известна; я просил их показать мне путь в Европу. Они были столь благосклонны, что подали мне наставление, какой путь избрать по воздуху; и я последовал им со всякою точностью, а особливо, имея при себе компас, который я взял с собою из Англии и который хранил как некую редкость.

Но как надобно мне было склонить к сему намерению Волатилия, то пошел я к нему и говорил, что, не нашед по несчастью золота, не лучше ли возвратиться назад другою дорогою, чрез что, может быть, найдем то, чем как Каклогалянскаго Государя, так и двор его хотя несколько успокоить в состоянии будем. Волатилио слушал меня со вниманием, и как он имел все свойства склонного к проектам человека, который неудачею в своих предприятиях никогда не устрашается, но от часу более замыслов находит, то на предложение мое с охотою согласился.

Таким образом, отправились мы в путь и по нескольких днях, в которые с нами ничего чрезвычайного не приключилось, прибыли на горизонт Ямайкский. Сей остров был мне довольно знаком, ибо я бывал в нем не одиножды.

Здесь рассудил я за благо открыть Каклогалянам невинную мою хитрость. Они удивились и пришли в страх, не зная, как им в отечество свое возвратиться. Волатилио был вне себя. Но я показал им, какою дорогою им ехать, которая лежала прямо к Югу. После чего, подождав они несколько времени, простились со мною, и Волатилио с носильщиками своими от меня улетел.

Я отправился в Кинигстон, где, познакомясь с одним морским Капитаном Манденом, командовавшим Лондонским фрегатом, рассказал ему мое похождение; и он был столько учтив, что отвез меня в мое отечество без всякой платы.

Примечания

Сочинение никогда не существовавшего «капитана Самуила Брунта» A Voyage to Cacklogallinia: With a Description of the Religion, Policy, Customs and Manners of that Country впервые увидело свет в лондонском издательстве Д. Уотсона в 1727 г. Имя автора так и осталось неизвестным, хотя на протяжении лет делались безосновательные попытки приписать «Путешествие» Д. Свифту либо Д. Дефо.

Первый русский перевод книги, озаглавленный Капитана Самуилы Брунта путешествие в Каклогалинию или в Землю петухов, а от туда в Месяц, был издан в Петербурге в 1770 г. Вторым изданием книга вышла в Москве у Н. Новикова в 1788 г. В обоих случаях автором был означен «славный английский писатель г. Д. Свифт».

Вторая часть книги, посвященная путешествию Брунта «в Луну», является сатирическим отображением ажиотажа вокруг британской «Компании Южных морей», ставшей крупнейшим финансовым пузырем 1710-1720-х гг.

Текст публикуется по изданию 1788 г. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам. Гравюра на фронтисписе взята из первого английского издания.

Примечания

1

Баккараро значит такое имя, которое Арапы дают Белым людям или Европейцам.

(обратно)