головы до кончика хвоста. Наконец незнакомец объявил:

— Вроде мы с тобой похожи. Ты явно не хищник, и у тебя очень хороший слух. А чем ты питаешься?

— Травкой.

— Ну, здесь ты ее не найдешь. Трава не растет в темноте. Мы едим корешки. Право, у нас с тобой очень много общего. А ты не хочешь обнюхать меня?

Эль-Ахрейра притворился, что тщательно обнюхивает своего собеседника. Тыкаясь носом в шерстку пестрячка, он обнаружил, что у того совсем нет глаз, хотя, быть может, глазки у него были совсем крохотные и глубоко утопали в густом мехе. Но это было единственным отличием.

«Если это не кролик, тогда я — барсук!»

Вслух Эль-Ахрейра сказал:

— Я полагаю, что между нами нет больших различий, кроме одного… — Он уже совсем собирался сказать «я ничего не чую носом», но вовремя осекся, и вместо этого произнес:

— Я сбился с пути и заблудился во тьме.

— Но если ты живешь там, где землю освещает солнце, зачем ты пришел сюда?

— Я хочу поговорить с илипсами.

Услышав такие слова, пестрячок подпрыгнул на месте: его пронзила дрожь.

— Ты сказал «с илипсами»?

— Да.

— Здесь все их боятся. Никто не осмеливается даже приближаться к илипсам. Они тебя убьют.

— А зачем им меня убивать?

— Во-первых, они плотоядные. Во-вторых, очень злые и свирепые. Но даже не в этом дело: их у нас боятся больше всех на свете, потому что они владеют черной магией и могут тебя околдовать. Зачем тебе говорить с ними? Если хочешь погибнуть ни за грош, лучше сразу броситься вниз головой в Черную Реку.

И тогда Эль-Ахрейра, понимая, что у него не остается никакого иного выхода, рассказал пестрячку всю правду о том, зачем он пришел в Страну Тьмы и что он хочет сделать для спасения своего народа. Новый знакомец молча выслушал все до конца, а затем сказал:

— Ты добрый и храбрый зверек. В этом тебе не откажешь. Но ты затеял невозможное. Отправляйся-ка лучше восвояси.

— А ты можешь проводить меня к илипсам? — спросил Эль-Ахрейра. — Я сделаю, что задумал, и ничто не сможет мне помешать.

После долгих споров и уговоров пестрячок все же уступил Эль-Ахрейре и согласился вести его до тех мест, где обитали илипсы, покуда у него хватит храбрости идти вперед. До илипсов было дня два пути, дорога лежала по непривычной местности, и к тому же пестрячок никогда не бывал в тех краях.

— А как ты узнаешь, куда идти? — поинтересовался Эль-Ахрейра.

— По нюху, конечно! Тут вся местность насквозь пропахла илипсами. А ты что, сам ничего не чуешь?

— Ничего, — сокрушенно признался Эль-Ахрейра. — Абсолютно ничего.

— Ну вот! — воскликнул пестрячок. — Теперь я точно знаю, что у тебя нет обоняния. Я даже тебе немножко завидую: по крайней мере, ты не чувствуешь той вони, которая исходит от илипсов.

И вот они вместе отправились дальше. По дороге пестрячок, не закрывая рта, без устали рассказывал Эль-Ахрейре об обычаях и повадках его народа, и принцу показалось, будто образ жизни его племени мало чем отличается от жизни кроликов.

— Похоже, вы живете так же, как и мы, — заключил Эль-Ахрейра. — То есть большими колониями. А как так получилось, что ты был совершенно один, когда я встретился с тобой?

— Это печальная история, — потупился пестрячок. — Я нашел себе подругу, прекрасную пестрячку. Ее зовут Златолапка, и ее все любят и уважают. Мы вместе собирались вырыть норку, чтобы там воспитывать наших маленьких пестрячков. Но вдруг откуда ни возьмись явился один громила — пестрячище из другой колонии по прозвищу Дампомордам — и заявил, что будет драться со мной за Златолапку. Мы сошлись в бою, и он победил. Мне пришлось уйти прочь. Сердце мое разбито, теперь я сам не свой. Не знаю, что делать, куда деваться. Когда я встретил тебя, я бесцельно бродил взад-вперед по лесу… Вот почему я согласился стать твоим проводником. Мне было все равно, чем заниматься.

Эль-Ахрейра всем сердцем пожалел его.

— Какая знакомая история! — посокрушался он. — У нас такое тоже сплошь и рядом встречается. Ты не единственный в своем роде, хотя я и знаю, что для тебя это слабое утешение.

Пестрячок обещал, что ходу им «суток двое», не больше, но в этой треклятой стране Эль-Ахрейра потерян счет дням. Он то и дело оступался во тьме, натыкаясь на разные предметы, потому что он их не чуял и не видел, куда идет. Вскоре все его тело покрылось царапинами, ссадинами и синяками. Пестрячок был терпелив, проявлял к принцу сочувствие, но Эль-Ахрейра понимал, что его провожатый был бы рад двигаться побыстрее. Его новый друг явно нервничал, желая как можно скорее закончить путешествие.

Они долго шли вперед, Эль-Ахрейре показалось, что дорога заняла несколько дней и ночей, — и наконец пестрячок остановился в каком-то месте, где на земле дыбились в беспорядке набросанные груды камней.

— Дальше я идти не могу, — заявил пестрячок. — Отсюда ступай сам. Держи нос по ветру. Здесь он не меняется — дует, как правило, в одном направлении.

— А что ты сам теперь собираешься делать? — поинтересовался Эль-Ахрейра.

— Подожду тебя здесь денька два — вдруг ты вернешься. Но я уверен, что прощаюсь с тобой навсегда.

— Я обязательно вернусь, — пообещал новому другу Эль-Ахрейра. — И непременно отыщу эти камни, даже в кромешной мгле. Поэтому я говорю тебе «до свидания», мой дорогой друг пестрячок.

И Эль-Ахрейра снова устремился во мглу, стараясь идти по направлению легкого ветерка. Идти по новому маршруту было очень трудно, и двигался принц очень медленно. Тьма обступила его со всех сторон. Он не видел ничего вокруг — хоть глаз выколи — и ему от этого становилось тяжело на душе. Его измотала, измучила непроглядная темень, и он уже начал сомневаться, не зря ли пообещал пестрячку, что у него достанет сил вынести все до конца и целым и невредимым вернуться домой. Глаза ничем не могли помочь в этой стране, и бедный Эль-Ахрейра пугался и вздрагивал каждый раз, как слышал в зарослях какой-то странный звук. Кроме того, он спотыкался и падал каждую минуту. Дела были плохи, но больше всего кролика угнетала тишина. Он чувствовал, что темнота живая и что она ненавидит его лютой ненавистью. Темнота никогда не менялась: она не спала, но и не разговаривала с ним. Она только ждала, притаившись, когда он окончательно сойдет с ума, сломается, сдастся… Тогда он проиграет бой, а неумолимая мгла одержит над ним победу.

Не только страхи и сомнения терзали Эль-Ахрейру: его мучили голод и жажда. Он не сгрыз ни травинки с тех самых пор, как зашел на эту зловещую землю. Конечно, с голоду он не умирал, потому что пестрячок объяснил, что его народец питается в основном бриром — кореньями, напоминающими