========== Вместо пролога ==========

***

Все истории в этом мире начинаются с рождения, а заканчиваются смертью. Но из любого правила бывают исключения. Эта история начинается со смерти. Точнее - с двух смертей.

***

Это было не первое в жизни свидание, это было даже не первое свидание с данным конкретным молодым человеком. Но иногда девушке просто необходимо потратить на сборы три часа, покрыв ровным слоем одежды, обуви и косметики небольшую комнату, одну из двух в съемной квартире. Девушка повернулась, наконец, к зеркалу. Оно послушно отразило результат трехчасовых мучений: старые джинсы, купленные еще классе в одиннадцатом, мешком висели на бёдрах, на ногах были очень удобные, а значит - совершенно невыносимо уродливые - сандалии, новой и относительно симпатичной была только майка с розовым единорогом, которую Люся выкопала из горы тряпок на распродаже. На лице не было и следа косметики, кожа под глазами припухла от постоянных нанесений и стираний. Чтобы увидеть себя полностью, пришлось встать на невысокую табуретку. Большого зеркала в квартире не имелось, а увидеть что-то ниже груди не позволял рост - эталонные полтора метра. Отражение нравилось, Люся давно научилась обращаться со своим телом и, как это модно сейчас говорить, кося под знатока психологии - принимать его со всеми достоинствами и недостатками. Девушка схватила видавшую виды брезентовую сумку, сунула туда телефон и наушники, повертелась еще раз перед зеркалом, удовлетворённо вздохнула и, глянув на настенные часы, обнаружила, что она уже опоздала на десять минут.

На улице было тепло, даже очень, но не жарко. Это лето выдалось дождливым и холодным. Последний день июля радовал погодой, которую обычно ждешь в середине мая, но и это уже хорошо, с неба хотя бы не сыпались ставшие привычными мелкие осадки. Другого слова для ежедневной мороси Люся придумать не могла, до полноценного дождя это не дотягивало никак, но и повышенной влажностью воздуха назвать было нельзя.

Людмила очень любила наблюдать за людьми. Даже сейчас, когда она почти бежала к автобусной остановке, девушка выхватывала из толпы образы и лица. Вот парень лет пятнадцати идёт в шортах и сланцах, всем своим видом демонстрируя, что ему очень жарко. А вот женщина, локтем прижимая к боку сложенный зонтик, подозрительно косится на редкие пушистые облака, будто ждёт подвоха.

В наушниках старый добрый рок сменяет китайскую народную музыку и французский шансон. Люся никогда не понимала привязанности к одной группе или жанру, ведь в мире столько всего разного, не может человеку нравиться одно и то же. Хотя, впрочем, наверняка может. И такую склонность и постоянство можно объяснить каким-нибудь застарелым комплексом. Тема для диплома не выбрана, времени уже почти не остаётся… “Влияние особенностей развития личности на музыкальные предпочтения”. Нет. “Музыкальные пристрастия как репрезентативное…” Додумать Люся не успела - подошла маршрутка. Водитель поморщился, когда дверь громко хлопнула, но промолчал. До метро было близко, всего две остановки, которые можно было пройти пешком минут за десять. Но опаздывать девушка не любила.

Гитарные риффы хита AC/DC пробивались, судя по всему, даже сквозь уплотнители наушников. Юноша с конспектом по высшей математике, который сидел у самого окна, едва заметно улыбался и слегка покачивал головой в такт, не отрываясь от чтения.

Истеричный визг тормозов и вой клаксона всё-таки заглушили заходящийся в скриме голос Бона Скотта.

“Don’t need reason, don’t need rhyme…” *

***

Почтовая сова давно улетела, а Люци всё не решалась открыть письмо со списком учебников. “Лукреции М. Кэлли. Агатовая аллея, 10. Годрикова Лощина. Англия.” Идеальный каллиграфический почерк, какой бывает только у прыткопишущего пера. Казалось, что пока конверт не вскрыт, есть путь назад и какой-то выбор. Можно не ехать в школу, можно остаться дома с книгами и няней, читать, заниматься, вести спокойную жизнь.

В школе Люци травили. Всё началось с беззлобных подначек на первом курсе, на которые малообщительная девочка поначалу очень обижалась. У неё постоянно пропадали вещи, в том числе домашние задания, она была постоянной и очень удобной мишенью для шуточек и розыгрышей главных весельчаков всех факультетов. У неё были приятельницы - соседки по комнате, были и те, кто общался с Люци относительно нейтрально. Но друзей, настоящих, чтобы могли заступиться, помочь - не было. С каждым годом жизнь в школе становилась все невыносимее. “Коротышка Кэлли”, наверное, было самым обидным прозвищем, в конце концов, невысокий рост - не её личная прихоть.

Она не жаловалась, хотела быть хорошей для всех, завести наконец друзей, которых не было дома. Почти всех соседских детей родители считали недостойными дружить с их дочерью. Отец помешался на своем желании приблизиться к элите магического общества. Он с самой юности упорно делал карьеру, заводил нужные знакомства, женился на правильной девушке из правильной семьи. А теперь Лукреция должна была упрочить их положение в обществе. Её отец, Мангус Кэлли, мечтал обзавестись наследником мужского пола, и это было еще одним поводом для разочарования - Лукреция, ко всем её прочим недостаткам, не была мальчиком. А еще не блистала красотой, не умела общаться с другими детьми, не любила светские развлечения, не интересовалась карьерой, казалось, она состояла сплошь из одних “не”. Люци хотела заниматься наукой, медициной. Её мать, практикующий частный колдомедик Оливия Кэлли, поначалу одобряла такое стремление дочери, радовалась её превосходным оценкам за Зелья, но потом поняла, что медицина интересует Лукрецию исключительно с точки зрения лабораторных исследований. А карьера дочери в науке совершенно не входила в планы амбициозной четы Кэлли. Разве можно найти достойного мужа, сидя в душной лаборатории? Впрочем, вопрос устройства выгодной партии для Лукреции мать взяла на себя давно.

О помолвке младшего из двух сыновей семьи Роули с Люци семьи договорились две недели назад, но узнала она только сегодня. Родители решили сделать “подарок” к новому учебному году.

Лейф Роули был её ровесником, учился на Слизерине, разумеется, как и все Роули. От мыслей о наречённом девушку передёрнуло. Лейф был жестоким, склонным к садизму, но при этом очень тихим и изворотливым. Люци помнила его старшего брата, Торфинна, он заканчивал Хог, когда она только поступила, от одного его взгляда пробирала дрожь. Очень легко было