привести мысли в порядок. Он верил, что она собирается вернуться домой.

— Да, Дом! Она уехала навсегда! — не выдержала Миа. — Ты облажался. Сильно облажался. Как ты этого не понимаешь?

— Миа…

— Не надо, Дом! — она повысила голос, начиная сердиться. — Ты ей изменял! Все знали это. Мы ничего не говорили из уважения к ней, не из-за тебя! Мы все любили её как сестру!

Она кричала, со злостью глядя прямо ему в глаза.

— Она уехала из-за тебя. Летти была единственной, кто был с тобой, не смотря на всё это дерьмо.

Доминик тяжело выдохнул и приоткрыл рот, будто собираясь что-то возразить. Взгляд Миа заставил его промолчать, и он только покачал головой, опустив взгляд в пол.

— Она простила тебя сто первых раз. Сколько ещё доказательств нужно было, чтобы понять, что она любит тебя?

— Никогда не было вопроса в том, любит ли она меня, — голос Дома был едва слышен, — А в том, будет ли любить и дальше.

Все с осторожностью упоминали её имя. Парни затихали, когда он был не в настроении: бросал инструменты, ударял ногой по двери, матерился себе под нос. Сестра переехала, не в силах находиться рядом с ним. Она приходила в гараж каждый день, но всего на пару минут. Однажды, зайдя в дом, она обратила внимание, что фотография команды, где была и Летти, исчезла с полки. Если бы она пригляделась, то заметила разбитую рамку в углу комнаты.

Он постоянно напоминал себе, что это была его вина. Пока она не позвонила, у него была надежда на её возвращение. Теперь он знал, что не было никаких шансов, и боль усилилась в несколько раз. Девушки — безымянные, безликие — каждую ночь менялись в его кровати, он забывал их, как только они покидали его спальню. Каждый раз он думал о ней.

Он увидел её спустя несколько месяцев после звонка, и надежда появилась вновь.

За несколько дней до поездки из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, Доминик решил съездить на авто-шоу. Оно проходило каждые два года, и обычно вся команда отправлялась туда. Однако в этом году Дом поехал один. Это было в пятницу вечером, и он взял с собой одну из тех девушек, что крутились весь вечер рядом. Блондинка в короткой юбке и топе. У неё была спортивная фигура и высокий, раздражающий голос. Именно в тот вечер он увидел Летти.

Вероятно, она была самой одетой девушкой на шоу: белая майка, узкие джинсы и укороченная кожаная куртка. Непослушные тёмные кудри спадали вниз по спине, и всё, чего хотел Дом — запустить в них ладонь.

— Летти, — его голос, на удивление, звучал глухо, но она услышала. Её глаза расширились от удивления. Ортис облизнула губы и засунула руки в карманы, будто обороняясь.

— Не думала, что увижу тебя здесь, — пробормотала она. Доминик кивнул, не в силах отвести взгляд. До прошлого года он мог видеть её каждое утро. Разговаривать каждый день. А теперь, находясь рядом, ему показалось, что онемели все конечности.

— Лет, мы можем поговорить? — наконец спросил он, делая шаг ближе. Летти в нерешительности посмотрела на него, слегка сузив глаза. Она уже хотела ответить, как за спиной Торетто появилась высокая блондинка.

— Я устала. Когда мы уже пойдем? — она с ухмылкой взглянула на Ортис.

Никогда ещё Доминик не был настолько близок к убийству.

Губы Летти сжались в тонкую линию.

— Хорошо знать, что что-то никогда не меняется.

— Лет, — Дом попытался догнать её, но она скрылась в толпе.

И вот, семь лет спустя, он смотрел на фото, которое нашёл совершенно случайно. Он сидел с племянником, пока сестра с мужем отмечали годовщину, и нечаянно уронил книгу, из которой выпало несколько фотографий. На первой была его сестра с сыном и Летти… с маленькой кареглазой девочкой на руках. Она выглядела так естественно с младенцем.

Он еле заставил себя посмотреть на другие фото. На нескольких была она сама, на некоторых — с малышкой, а на некоторых… с мужчиной. Похоже, у них была простая свадьба; на Летти было короткое белое платье, резко контрастирующее со смуглой кожей, а волосы уложены в незамысловатую прическу. Там не было его сестры, она не пошла из уважения к нему. Он не мог поверить, что она вышла замуж. Что она мама. Он всегда думал, что если это произойдет, то с ним. Они должны были быть вместе, против мира, как было когда-то.

Он не мог поверить, что упустил свой шанс.

Он не мог поверить, что отпустил её.