- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »
такой. Из-под консервов. Вот его я и хочу забрать. Вы меня высадите, где я скажу. А потом подождите.
— Да ты с ума сошел! Мы тебе что, таксомотор?
— Я быстро.
— Нет.
— Мне очень надо, Зощенко. Вопрос жизни и смерти.
— Что в ящике?
Кузьмич мнется, поглядывает на меня. Не хочет признаваться.
— Консервы.
— Врешь же, Кузьмич!
— Вру.
— Что в ящике?
— Посылка.
— Ладно, не хочешь говорить, не надо… Давай я сам эту посылку заберу.
— Нет. Не могу. Место особое, тайное. Открыть тебе его не могу. Извини. Мне самому туда надо ехать.
— Вот что ты за человек, Кузьмич!
— Возьмешь?!
— Нет.
— Я же насчет «Майбаха» договорился, — Кузьмич начинает канючить, будто ребенок шестилетний. — Верь мне, упакуют твою машинку на завтрашний выезд по высшему классу! А если захочешь, я и дальше буду тебе помогать. Я тебе такую рацию добуду — закачаешься!
— Закачаюсь?
Он отмахивается, смотрит на меня преданно — у нас в части кобель Шарик был, вот он так же в глаза заглядывал, когда ему кости подносили, но сразу не давали.
— Что в ящике? — опять спрашиваю я.
— Детали, — Кузьмич сдается. — Запчасти. ЗИП. Только особенные. Мой приятель, про которого я тебе говорил, подшаманил кое-что, проапргрейдил…
— Чего сделал?
Опять Кузьмич раздраженно машет рукой.
— Возьмешь?
— Ну, не знаю… Дай подумать…
Жалко мне полкового кобеля Шарика. Добрый он был, ласковый, а не баловала его жизнь. И сдох он плохо, просроченных консервов нажравшись.
* * *
В конце дня я отправляюсь в казармы, чтобы найти радиста в экипаж. Ромка Хохорин, на которого я рассчитывал, — отказывается. Харламов отказывается. Курочкин отказывается. И даже Руслан Гаджиев отказывается. Все разводят руками: — Кузьмич сказал по секрету, что тебя подобьют. Кузьмич всё знает. Так что — нет, извини, командир, не в этот раз. Злой, иду искать Кузьмича. Впрочем, что его искать? Он же из ангара ни ногой. Врываюсь без стука в его каморку, заставленную аппаратурой. Старый интриган сидит перед включенной радиостанцией, паяет что-то — запах канифоли щекочет мне ноздри. Стоящий на полке круглый громкоговоритель, похожий на бумажную тарелку, изрыгает странную музыку. Я хлопаю дверью, Кузьмич пугается, роняет горячий паяльник на колени, ругается, торопливо выключает радиостанцию — музыка умолкает. — Это что такое?! — грозно спрашиваю я. — Депеш мод, — говорит напуганный Кузьмич. — Англичане. — Чего?! Мы смотрим друг на друга. Кузьмич понимает, что сморозил что-то не то. Спрашивает осторожно: — Ты о чем, Зощенко? — Я о том, что ты предательские слухи распространяешь. — А! — Кузьмич облегченно выдыхает, смеется. — Да ничего я не распространяю. Правду говорю. Если не возьмешь меня — сгоришь в танке. — Слушай, Кузьмич, ты совсем дурак? — Я аж шиплю от злобы. Он достает из-под стола фляжку, взбалтывает, многозначительно на меня смотрит. — Возьми меня в экипаж, Зощенко. У тебя же место радиста пока не занято? Ну! А я твой счастливый талисман буду. На столе появляются две кружки, консервы, сухари и — о, чудо! — соленые огурцы, ровненькие, как бы восковые, в пупырышках. У меня слюнки текут. — Садись, Зощенко. Я сажусь. Как тут не сесть? Спрашиваю, на огурцы глядя, бульканье спирта слушая: — А что такое Депеш мод? — А это, Зощенко, тебе знать не положено… Возьми меня в экипаж. Я беру кружку. — Нет, не возьму!..* * *
Утро. В составе взвода выдвигаемся на позиции, катимся по обочине дороги, вздымая клубы пыли. В моем экипаже кроме меня три человека: Антон Шаламов, Юрка Прохоров по прозвищу Тракторист, ну и, конечно же, Кузьмич. «Рысь» идет мягко, будто на лапах крадется. Мощный «Майбах» — не мотор, а песня! — Правее, — говорю громко, по ненужной сейчас привычке прижимая к горлу ларингофон шлема. — И ходу прибавь. Отстаем. — Ага, — отзывается в наушниках голос Юрки Тракториста. — Будет сделано, ваше высокоблагродье. Кузьмич хихикает. Ему теперь все можно. Если бы не он, не было бы у нас ни новых шлемофонов, ни нового танкового переговорного устройства. — Отставить смех, — говорю. Чудо, чудо — даже кричать не нужно!.. Как начинаются дюны, встаем, слушаем боевую задачу. В это время с севера подходят еще два взвода. Тут танки посерьезней. Вижу три тяжелые машины союзников — ну, эти дадут жару. Противник, впрочем, у нас тоже нешуточный. А на Полигоне иначе и не бывает. Взводный спрашивает, всё ли мне ясно. Отвечаю, что вопросов не имею, повторяю поставленную перед нами задачу: «зайти к населенному пункту с востока, обогнуть его, по возможности скрытно приблизиться к обозначенным высотам, обнаружить позиции самоходной артиллерии противника, передать координаты и ориентиры.» — Приступайте, — говорит взводный. Я вижу, как срывается с места «Леопард» Димки Крылова, — перед ним поставлена та же задача, и это уже вызов, уже соревнование. — Быстро, быстро, быстро! — ору я. Мы с Димкой Крыловым давние соперники. Моя «Рысь» будто прыгает вперед. Умеют, все же, фрицы делать технику! — Обо мне помнишь? — хрипит в наушниках голос Кузьмича. — Третий дом справа, как я показывал. Встанем там. — Под трибунал нас подведешь, Кузьмич! — кричу я. — Да какой тут к дьяволу трибунал? — смеется Кузьмич. — Дальше ссылать уже некуда.* * *
Проходит всего минут десять, и мы видим вражеский танк. Тяжелый «Маус» ломится через кусты. Вступать с ним в бой я не рискую. Да и надобности такой нет, пока не выполнена главная задача. «Маус» исчезает за дюнами, то ли не заметив нас, то ли приняв за своего. И теперь я понимаю, почему нам с Димкой Крыловым достались сегодня немецкие танки. — Левей давай! Мы уходим на юг — там должно быть безопасней и потише. Кузьмич докладывает обстановку: основные наши силы двинулись маршем на село. Через пять минут добавляет: встреченный «Маус» расстрелян. Еще через пять минут: «Леопард» Крылова обнаружен врагом. Нам пока везет: летим на всех парах, прыгаем по пустым песчаным холмам. Впереди уже видны строения и дым пожаров. Где-то там тайник, так нужный Кузьмичу. — Кузьмич, как же ты из ангара решился выбраться? Про тебя говорят, что ты трус. Боишься в боях участвовать. В танке грохот, но шлемофоны работают отлично. — Не трушу, а осторожничаю, — отвечает Кузьмич. Я даже интонации его голоса разбираю. — Мне погибать нельзя, я слишком много знаю. — Но в этот бой сунулся. — Я всё просчитал. Вероятность не вернуться из этого боя примерно такая же, как вероятность- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »