направит Тростинку к озеру, где он станет первым другом в новом для нее мире. Возможно, тогда бы ему удалось искупить свою вину…
Агния не пришла. Герман еще раз посмотрел на часы и, вздохнув, направился к лечебному корпусу.
В холле у широкого панорамного окна сидел Корректор и задумчиво смотрел, как мир снаружи полыхает грозой. Капли дождя струились по стеклу, и казалось, что это были слезы небес.
— Где Агния? — спросил Герман. Он намок под ливнем и дрожал от холода; вода стекала с одежды и собиралась лужицами у ног.
— Мне очень жаль. — Корректор состроил печальную мину. — Сегодня утром, когда я собирался отвести Агнию на Стирание, я обнаружил ее мертвой в своем номере. Она покончила с собой.
* * *
В просторном кабинете, наполненном ярким светом, приятно играла классическая музыка и упоительно пахло лавандой. Напротив Германа сидел Куратор — во всяком случае, так этот человек попросил к нему обращаться — и читал информацию на встроенном в столешницу дисплее.
— Я рад вашему возвращению, Герман. — Куратор поднял взгляд и расплылся в улыбке. — В материалах «Атараксии» говорится, что вы близились к успешному завершению программы Коррекции, но затем у вас случился небольшой срыв, вызванный одним досадным инцидентом. После этого вы добровольно согласились на процедуру Стирания.
Герман развел руками и неловко улыбнулся. Вчера его выпустили из «Атараксии» — без единого воспоминания о том, кто он такой. Теперь ему предстояло возвращение в общество под чутким контролем Куратора, который с радушным выражением на лице продолжал свою восторженную речь:
— Результаты вашей Диагностики безупречны! Я рад, что вы с новыми силами возобновите службу во благо общества. Идемте, я провожу вас на рабочее место. Не переживайте, через пару дней вы вернетесь в форму. Стирание ликвидировало негативные воспоминания и эмоции, но ваши навыки быстро восстановятся.
— А чем я занимаюсь? — растерянно поинтересовался Герман, когда Куратор встал из-за стола и подошел к нему ближе.
— У вас, Герман, важная и почетная профессия, — Куратор, похлопав его по плечу, ободряюще улыбнулся.
* * *
Спустя неделю после Стирания Герман полностью втянулся в работу. Говорят, когда-то он был мрачным и раздражительным, но Герман пожимал плечами, когда слышал от коллег истории о своем недавнем срыве: сейчас он жил в абсолютной гармонии с мыслями и поступками.
Он посмотрел на часы, висевшие на стене кабинета. До конца рабочего дня оставалось пять минут. Если он поторопится, то успеет вынести еще одно заключение. Герман потер глаза и уставился на дисплей, где высветились результаты постнатального исследования очередного незапланированного ребенка.
Население годами предупреждали о необходимости согласования беременностей с Селекционерами, но работы у Германа все равно не убавлялось: каждый день он просматривал десятки карт недозволенных детей и принимал решение, кого из них оставить в обществе, а кого — убрать навсегда.
Герман пробежал глазами по столбикам цифр. Риск возможного агрессивного поведения субъекта НР-1103 составил три процента, и Герман, зевнув, напечатал заключение: «Полная элиминация».
