молчит недолго, прежде чем отозваться устало:

- Только мне этого не нужно. Мне ни к чему мужья и свадьбы, я - воин и не вынесу тихой и скучной жизни в стенах чьего-то замка.

И это не больно, это правильно. Это то, с чем она смирилась давным-давно.

Вот только ночью ей отчего-то снится Джейме Ланнистер, просящий ее руки перед всеми богами и перед всем миром.

***

Третий

Когда они в ночи покидают Риверран, сердце Бриенны разрывается от осознания того, что она подвела Сансу. Возможно, подвела дважды. Один раз – потерпев неудачу в том, чтобы убедить Черную рыбу помочь племяннице в отвоевании Винтерфелла, второй – раскрыв местонахождение своей госпожи Ланнистеру. Но об этом она старается не думать, лишь поправляет себя – не Ланнистеру, а сиру Джейме. Он дал ей слово не нападать на замок, пока Бриенна не поговорит с Бринденом Талли, и сдержал его. Он не станет нарушать свою клятву и угрожать безопасности Сансы.

Она вдруг оборачивается, сама не понимая зачем, – лодку опасно качает от этого движения - и видит на крепостной стене темную одинокую фигуру, неотрывно следящую за ними. Несколько тревожных секунд спустя фигура поднимает вверх руку, прощаясь, и тем самым подтверждает то, что ее сердце угадало быстрее рассудка, - это Джейме. Она несмело машет в ответ.

На изломе реки течение набирает силу, упрощая работу Подрику, который усердно гребет, унося их с Бриенной дальше от Ланнистеров, от опасности, от врагов. Но отчего-то именно тогда, когда у них появляется шанс убраться оттуда побыстрее, он замедляет движения, разводит весла в сторону, мешая темной воде вынести их за поворот, скрыть от обитателей замка. Он препятствует – осознанно, не отводя теплого взгляда от недоуменно приоткрывшей рот Бриенны. Позволяет ей попрощаться.

Оруженосец должен помогать своему рыцарю в путешествиях, не мешать ему, не служить помехой.

Она оборачивается еще раз, и ее глаза не различают деталей. Джейме превращается в темное пятно где-то вдалеке.

Но ей достаточно даже этой малости.

***

Четвертый

Мертвецы наступают, не ведая пощады, не зная усталости, и Бриенна срывает голос. Отчаянный крик позволяет ей сражаться, удерживаться на ногах, отбиваться. Отгонять от себя стремительно надвигающуюся угрозу потерять кого-то, к кому намертво привязалось ее сердце. Выстоять.

Где-то позади нее бьется Джейме, она интуитивно узнает звон его меча, и звуки его тяжелого дыхания сквозь какофонию битвы звучат особенно, проникают под кожу, отбивая вместе с сердцем – «жив, жив, жив».

Она не знает, сколько времени прошло с того момента, когда они стояли на передовой, встречая угрозу первыми, плечом к плечу, и боится думать о том, сколько оживших трупов еще надвигается на них и хватит ли на них оставшихся сил. Она старается не упускать из рук меча, а из сердца – осознания, ради чего она борется, сколько всего поставлено на карту. Но усталость все-таки берет свое, и когда орда мертвецов снова сбивает ее с ног, Джейме нет рядом, чтобы помочь ей. Она боится издать лишний звук, чтобы не отвлечь его, не заставить ненароком подставить спину ради ее спасения, - одним богам известно, почему он бережет и защищает ее сегодня, вместо того, чтобы заботиться о своем выживании. Она пыхтит и отбивается, но получается все хуже, и клинок одного из мертвецов со свистом пролетает мимо ее уха, приземляясь на плечо, вминая доспех в ее плоть. Тогда ей на помощь приходит окровавленный Подрик и с яростью, никогда ранее ею не виденной, помогает ей избавиться от окруживших мертвецов, помогает ей встать.

Это была чудовищная ошибка – оставить его с собой, в первых рядах.

В битвах оруженосцу должно держаться позади своего рыцаря, чтобы не отвлекать его и не подвергать его жизнь опасности.

Но Бриенна втайне рада, что он рядом.

Если они еще и выживут после этого, то, возможно, она даже скажет ему об этом.

***

Пятый

Джейме заходит в ее покои, и за ним тянется едва заметный шлейф из хмеля и мускуса. Ставит на стол кувшин с вином, приглашая продолжить их глупую игру, но Бриенне уже не до игр и не до смеха – задетая его младшим братом, сама не зная отчего, она чувствует себя безнадежной и неполноценной.

«Я и должна быть девственницей. Я из благородного дома, а не трактирная девка», - хочется ответить теперь, когда стыд и злость отступили от щек, но Тириона нет здесь, только Джейме.

«Я должна хранить себя для мужа, для единственного мужчины. И хотя его у меня никогда не будет, это не значит, что я должна была раздвинуть ноги перед кем попало», - добавила бы она, но Джейме это знает и так, иначе он не стал бы защищать ее честь перед Локком и его бандой.

Он делает еще несколько шагов вглубь ее комнаты и стягивает с себя камзол, сетуя на камин, который она не гасит. Отвечать ему тяжело, особенно сейчас, когда хмель путает мысли, а воспаленный его близостью взгляд скользит по мышцам на его спине, перекатывающимся под рубашкой, когда он высвобождается из рукавов.

Он наливает себе вина, пьет, не отводя от нее горящего взгляда, дерзит в ответ на ее слова. Она не понимает, чем заслужила его колкости, зачем он вообще пришел, пока он не упоминает Тормунда. И от этой резкой случайной мысли так же страшно, как от падения в пропасть, как от наступления армии мертвецов, как от приближающейся гибели.

- Звучит так, будто ты ревнуешь, - говорит она глухо, чувствуя себя полной идиоткой.

- Похоже на то, не правда ли? – отвечает он с грустной ухмылкой, и пламя танцует в его глазах.

«Одичалый? За кого ты меня считаешь?» - хочется сказать ей, но он снова жалуется на камин, тянет завязки на вороте своей рубашки, и она спешит ему на помощь, не в силах смотреть на то, как беспомощно путаются его пальцы, заторможенные вином и усталостью.

«Иди к себе», - хочется сказать ей, но он тянется к ее рубашке, пытается подцепить шнуровку. Даже преуспевает – больше, чем со своей, и это пугает, заставляет колени слабеть.

- Что ты делаешь? – спрашивает она, хотя она вовсе не дура, она понимает. Понимает – но не верит до конца, оттого хочет, чтобы он подтвердил. Признался.

- Снимаю твою рубашку, - он говорит это, и она молится всем богам, чтобы те уберегли ее.

Но то ли боги глухи к ее просьбам, то ли у Семерых на них с Джейме другие планы, потому что какая-то неведомая сила ведет ее руки,