Джон Гэйл «Беседка Зеленой Дамы» John Gale «The Green Lady Pavilion» (1992)

Странная история — словно подернутая слоем пыли бутыль старого, доброго вина: ее нужно смаковать неторопливо. Эту историю я услышал около года назад, когда гостил в доме у моего друга, Натаниэля Мура. Она определенно странная, и заслуживает того, чтобы быть рассказанной — особенно, учитывая, что она весьма коротка. Натаниэль лично не принимал участия в указанных событиях, поскольку находился в это время в отлучке. Впрочем, я забегаю вперед — позвольте мне рассказать все по-порядку.

Натаниэль живет в маленькой деревушке Вудгрэйв, что безмятежно раскинулась посреди сельской местности графства Грейуолл. Это типичнейшее в своем роде поселение: одна извилистая главная улица с ответвляющимися от нее переулками; овальной формы, хорошо подстриженный луг и пруд с утками; трактир «Солнце и роза»; и церковь 12-го века, посвященная Святому Дионисию.

Натаниэль работает в Грейуолле библиотекарем, заведуя зданием, что в средние века служило богадельней. Я знаком с ним уже много лет, но в силу обоюдных личных обстоятельств, встречаемся мы не столь часто, как нам хотелось бы. Однако, мы ведем переписку — постоянную и обстоятельную. Впрочем, прошлой весной мне удалось уладить свои дела таким образом, чтобы, в итоге, я смог отправиться в графство Грейуолл, взяв билет на поезд. Натаниэль встретил меня на станции под названием «Холм над пустошью», откуда мы отправились в Вудгрэйв на запряженной пони двуколке. Именно тогда наша дружба по-настоящему окрепла.

Однажды утром, спустя четыре дня после моего прибытия, мы отправились прогуляться перед завтраком — Натаниэль всегда так делал, если позволяла погода. Когда мы прошли через огражденную каменными стенками аллею, оставив Вудгрэйв за спиной, в воздухе ощущался легкий, но приятный морозец, земля вокруг была укутана белым туманом: низко стелящимся и легким над полями, но, в то же время, густым, потустороннего вида над рекой, что безмятежно катила свои воды под древним изогнутым мостом. По словам Натаниэля, эта река представляла собой западную границу деревенского поля для крикета; сквозь рощицу деревьев, одетых в изумрудную дымку свежей листвы, я разглядел белую, изукрашенную узорами беседку.

Перейдя через поросший мхом мост, мы оказались перед ведущими на поле воротами и на мгновение замешкались. Натаниэль задумчиво смотрел на беседку, в то время как я любовался западным горизонтом, где виднелись сплошь укутанные туманным саваном холмы и леса в зеленом одеянии. Небо над ними светилось бледно-лимонным светом, и на моих глазах янтарное солнце поднялось над змеиным изгибом холмов, выплеснув с небес по склонам розовый пламень прямо на раскинувшиеся ниже поля.

— Необыкновенный вид, правда, Дэвид? Чудо, которое, определенно, никогда не наскучит. Пойдем, — позвал он, поднимая покрытую росой защелку железных ворот, — давай, пройдемся к Беседке Зеленой Дамы, там можно присесть и насладиться панорамой. К тому же, у меня припасена небольшая история, которая, возможно, тебе понравится. Время пролетит — не заметишь.

Пока мы спускались по склону, я мысленно представлял себе жаркий солнечный день и одетых в белые одежды игроков в крикет. Я словно наяву услышал треск ивового дерева, ободряющие выкрики и аплодисменты зрителей — шум, который являлся для меня самим олицетворением любезности, — настолько, что я забыл, собственно, о самой игре.

Площадка перед беседкой была усеяна гравием, поэтому, когда мы проходили по ней, вокруг раздавался треск маленьких, серых камешков, растворяясь в рассветной тишине. Когда мы уселись на деревянных ступеньках беседки, я запоздало поинтересовался:

— Беседка Зеленой Дамы? Довольно необычное имя, правда?

Он улыбнулся, в глазах его играли озорные огоньки, пока мы грелись в солнечном свете.

— Да уж, верно. Позволь я расскажу тебе, как она заслужила это имя.

И, не дожидаясь моего ответа, он тут же продолжил.

— Помнишь Пола Грегсона, которого ты встретил в ночь своего приезда? Около двадцати пяти лет назад Пол работал здесь землекопом, и ко времени описываемых событий проработал в этой должности уже десять лет. После всего случившегося он никак не мог заставить себя вновь подойти к этому месту, хотя никакого особого вреда не получил, поэтому добровольно оставил пост. И знаешь, возможно, я его понимаю.

— Все началось одним прекрасным вечером, когда Пол прибирался после матча против команды из Холма-над-пустошью. Джон Силкс, юный двоюродный брат Пола, помогал ему, сгребая гравий. В кронах деревьев сгустились синие тени, воздух благоухал ароматами и звенел от птичьих трелей, когда вдруг наступила мертвая тишина. По какой-то необъяснимой причине все дрозды вокруг перестали петь. Затем, пауза, воцарившаяся после их ярких, воздушных песен, вдруг взорвалась страшным шумом, который шел изнутри беседки. Это был гулкий, топающий звук, словно кто-то плясал там, топоча по полу ногами, обутыми в сабо.

— Пол и его двоюродный брат уставились друг на друга, а затем оба направились к закрытым дверям здания. Пол добрался туда первым. Он заколебался, но подзуживаемый Джоном, повернул ручку и распахнул одну из створок. В тот же момент шум прекратился; мгновение спустя пернатые певцы снова принялись петь в сумерках свои любовные серенады. Тщательный осмотр беседки ничего не выявил: им не удалось обнаружить ни малейшего повода для той суматохи, что так внезапно началась и столь же неожиданно закончилась. Тем не менее, Пол утверждал, что уже тогда заметил пару странностей. Первой из них было то, что в воздухе ощущался прохладный привкус свежей воды, словно после внезапного ливня. Что касается второй странности — ей оказался слабый черно-белый проблеск, исчезнувший в задней стене здания. И то, и другое было столь мимолетным, что он не придал им значения: черно-белый проблеск можно было объяснить слабым освещением, своего рода игрой теней; а запах дождя мог принести странствующий ветерок, забредший сюда с реки.

— Озадаченные, они завершили к ночи свою работу и вернулись в деревню, — тут Натаниэль на мгновение оборвал свой рассказ, бесцельно чертя своей тростью узоры на поверхности гравия. Затем он произнес, — Я тогда отсутствовал, поэтому собирал информацию уже по следам прошедших событий. Кто знает, сколько здесь приукрашено ради красного словца? Будь уверен, к моменту моего возвращения, эту историю уже во всех красках рассказывали в «Солнце и розе».

Сверкнув серебряным наконечником трости, он указал ею на северо-восток. Там можно было разглядеть серые шпили замка, с красными лентами