— Боюсь, мессир Тенебрис, наши люди не будут рады вам, — наконец выдавил мужик, высказав ровно то же самое, о чем говорил только что сам мессир Тенебрис. — К тому же в деревню приехал граф Люкс д’Оптикус, и…

— О! — оживился Рыцарь Смерти. — Да ведь это же великолепное известие! Благодарю, теперь я точно решил заглянуть к нам на праздник. Тем более что вы сами меня только что пригласили… — он взлетел в седло.

— Но… — попытался было возразить мужик. — Я не думаю, что стоит это делать…

— А ты меня останови, — ухмыльнулся Тенебрис, подавая руку Мари. Та с готовностью позволила ему подтянуть себя на лошадь. — Ну, красавица, показывай дорогу!

Крестьянин так и остался стоять у тракта, растерянно почёсывая затылок и бормоча под нос: «Нельзя… Нельзя…».

* * *

День Пустых Верований продолжался. Запах праздника, казалось, пропитал вечерний воздух по всей деревне, но всё еще далеко не закончилось — предстояли танцы под луной на площади, где пересекались две просёлочные дороги.

Крестьяне закончили бить зеркала — то есть у них просто закончились эти зеркала — и теперь расставляли на грубых деревянных столах угощение. Была тут традиционная гороховая похлебка и ржаной хлеб, обычная крестьянская еда; было картофельное пюре с томатами и вареной кукурузой — блюдо вкусное, но выглядевшее слишком уж чужеродно среди привычной капусты и репы; было жаркое из курицы и даже солёные огурчики, ввозившиеся откуда-то из-за дальних рубежей Тёмной страны. И хоть на этом выбор заканчивался, готовили здесь вкусно, да так, что стряпню эту без стыда можно было подать даже Светлой Королеве.

Последнее Тенебрису поведала Мари, пока он помогал ей слезть с коня и за руку вёл к столам. За столами, разумеется, сидели по тринадцать человек. Какой-то попавшийся на пути неудачник был отправлен пристроить коня (вообще говоря, выбрать Тенебрис мог из четырёх таких селян, но именно этот только что рассыпал соль, и он не удержался). Но очень быстро рыцарь забыл и о нём, и о еде, потому что во главе стола сидел его давний враг — Люкс д’Оптикус.

Точнее, лежал, потому что рядом с ним возвышался гигантский золотой кубок, украшенный гербом д’Оптикуса — треугольным щитом, сквозь который наискось проходили сломанные копья. А под столом виднелся открытый винный бочонок, из которого и причащался паладин. Но даже ему оказалось не под силу выпить столько за один раз, и теперь над площадью разносился могучий пьяный храп.

— Опять спит, зараза, — с сожалением проговорил Тенебрис. Надежда на хорошую драку таяла, как лёд под солнцем.

Д’Оптикуса он не любил. Нет, Рыцарю Смерти по рангу положено было не любить всех Светлых, исключая прекрасных девушек, конечно, но д’Оптикус ухитрялся выделяться даже среди себе подобных. Тяжёлые латы свои он неизменно покрывал белой эмалью и полировал до блеска, стараясь выглядеть как можно непорочней и чище — правда, впечатление это смазывал неизменный винный дух. Но даже вино он пил исключительно белое. А помимо алкоголя, от рыцаря несло настоящей какофонией парфюмов, и это, пожалуй, было главной причиной нелюбви Тенебриса.

— Ну вот как с таким сражаться? — риторически вопросил он, садясь на другой стороне стола и подтягивая к себе тарелку с жареной курицей. — Представь себе: прёт на тебя этакая махина, а от неё еще и разит чудовищной вонью, да так, что даже в шлеме глаза режет. Давно пора запретить такое неблагородное поведение на турнирах, но Светлые упираются. Благородные и честные, как же…

Спавший мёртвым сном д’Оптикус его не слышал. Рыцарь Смерти бросил на него еще один взгляд, отметив, что прекрасные золотистые волосы паладина давно пора снова обесцвечивать — корни уже изрядно потемнели, и вдруг понял, что вечный противник его оказался здесь не просто так.

Захудалая, никому не нужная деревня в одном льё от Сумеречной границы между двумя странами. Три сотни человек населения, глухие леса вокруг. Вроде как башня есть рядом акая-то, и там…

— Мессир д’Оптикус! Мессир д’Оптикус! — расталкивая крестьян, к спящему паладину пробивался пожилой мужчина благообразного вида — судя по всему, староста. — Мессир д’Оптикус… — жалобно закончил он, увидев, в каком состоянии пребывает безупречный паладин, Защитник Света, Хранитель Обиженных и Сирот.

— Успокойтесь, любезный, — Тенебрис нашел в себе силы подняться из-за стола. Поглощенная на пару с Мари курица и пинта красного вина несколько расслабила его, но не более. — Ваш прославленный шевалье, как видите, устал от ратных подвигов и решил отдохнуть.

Прославленный шевалье громко рыгнул и причмокнул губами. Просыпаться он явно не спешил.

— Но я с удовольствием вам помогу, — добавил Тенебрис. — Не бесплатно, разумеется.

Староста тут же отскочил, как ужаленный. На лице его отразился страх.

— Вы же тёмный!

— Тёмный, — согласился Тенебрис. — Что вас так пугает?

— Мы не сможем вам заплатить! Мы не так богаты!

— Я что, похож на скрягу? Наши расценки такие же, как у Светлых. Просто паладинов вы безвозмездно одариваете рекомендованным количеством серебра в обмен на их подвиги, ну а мы не стараемся звать красивыми словами обычный гонорар. Вот и вся разница.

— Но, мессир… Сейчас праздник, и у нас нет денег…

— Мне не деньги нужны, — кротко заметил Рыцарь Смерти.

Над площадью повисла гробовая тишина.

— Младенцев тоже… — начал было староста.

— Болван! — возмутился Тенебрис. — На кой тьма мне ваши вонючие младенцы? Да с ними мороки столько, что лучше уж бесплатно Ламбтонского червя снова прикончить! Нет, мне нужна девушка. Рыжая, третий размер, не старше девятнадцати.

— Мессир… — напряженно проговорила Мари.

— Я тебя не заставляю, — шепнул рыцарь. — Но если согласишься, будет весело, даю слово.

— Мы не отдаём наших женщин Тьме! — гордо заявил староста.

— В моих владениях в Лесу Кошмаров круглый год пасмурно и прохладно, — таким же шёпотом добавил рыцарь.

— Я согласна! — немедленно крикнула во весь голос Мари, и по рядам крестьян прокатился дружный стон.

— Мари! — воззвал староста. — Он же тёмный! Он выпьет твою кровь, а сердце принесёт в жертву Тёмной Владычице!

— Ну уж совсем монстром меня выставляете, — Тенебрис натянул на лицо одну из самых паскудных своих ухмылок. Мари взяла его под руку, всем своим видом выражая готовность последовать за рыцарем хоть на край света. — Так в чем там ваша проблема, любезный?

— У меня украли дочь, — горестно ответил крестьянин.

— Вот как? И кто же украл?

Староста обреченно вздохнул. И Тенебрис понял, что он сейчас скажет.

* * *

Тропа