Гоатера Жила на хуторе близ Хусфьорда женщина по имени Астрид. Её отца звали Гоатер Кривые Рога, он приходился сводным братом Хрютеру сыну Свинрика, известному хёвдингу и грозе Нортумбрии. Астрид он выдал замуж за Козлинга Рыжую Шерсть, а потом их всех унесла чума.

У Астрид было семь крепких сыновей, все как на подбор, настоящие воины. А рядом с ней жил берсерк Ульф Серая Рубаха. Был он великий мастер играть двумя щитами, за что на тинге его объявили вне закона и изгнали в леса. Поговаривали также, что он любит пожирать плоть убиенных врагов, и это отвращало от него людей.

Обозлился он страшно на всех людей, впал в безумие, и тут услышал об Астрид — больно она красива была, да и Козлинг, её муж, давно умер. Пришёл тогда Ульф к дому как раз, когда Астрид ушла пасти овец, и говорит: «Дома ли почтенная липа золота, йомфру Астрид Гоатердоттир?». «Не дома, да только и ты сюда не войдёшь», — ответил ему старший Козлингсон, потрясая щитом. Ушёл тогда Ульф, а потом вернулся обратно и сказал: «Открывай, сынок, я ваша матушка, добрая йомфру Астрид Гоатердоттир!». Но все сыновья лишь посмеялись над ним и облили из окна нечистотами.

Снова ушёл Ульф, углубился в чащу леса и вознёс там молитву всем асам, моля их помочь. Вышел тогда из Хель слепой Хёд и сковал ему новое горло. О том, кто завладел после этим горлом, говорится в саге «Пико, лангобард с горлом из хрусталя». Вернулся Ульф к дому и вновь воззвал к сыновьям. Поверили на этот раз ему братья, открыли дверь, а Ульф съел мухомор, ворвался внутрь и перебил всех. Один только младший, Хорн Козлингсон, спрятался в печи и тем самым покрыл свой род позором.

Тогда Ульф ушёл, а вскоре вернулась йомфру Астрид Гоатердоттир. Опечаленная, казнила она Хорна Козлингсона за трусость, смывая позор, а потом взяла щит, меч, надела кольчугу и воззвала к валькириям. Явились тут к ней и Скульд, и Мист, и Гейрахёд, и все остальные девы битвы, и сказали: «Пусть ты женщина, Фрейя пряжи, но и женщина может сражаться. Будь же верной чести и отомсти за сыновей!». Астрид послушалась их и отправилась искать Ульфа.

А берсерк от радости напился сладкого пива и лежал, пуская пузыри в забытье. Нашла его Астрид и опечалилась: всем сердцем желала она мести, да только много ли чести убивать спящего? Тогда ударила она мечом по щиту, разбудила Ульфа. Вскочил берсерк, набросился на неё с топором, и началась тут пляска валькирий. Вспорола ему Астрид дочь Гоатера живот мечом, отрубила голову и засунула её в желудок, и Ульф умер. А на следующий день Астрид вернулась домой и ушла к хёвдингу Хрютеру сыну Свинрика, и родила ему много сыновей.

На этом прядь об Астрид Гоатердоттир кончается.

Бредорассказик #4 Мрачное будущее писательского луддизма

Бейсбольная бита со звоном врезалась в стекло. Оно позиционировалось фирмой как бронированное, но прораб явно сэкономил на материалах — от удара на блестящей поверхности появилась сетка трещин. Ещё удар — трещины расширились и поползли дальше. Ещё удар…

Толпа ревела. «Долой жестянок!», «Оставьте нам работу!», «В переплавку уродов!». Здесь, на площади перед Центром робототехники, собралось несколько тысяч человек. Не так уж и мало, если подумать. Это почти все, кто есть.

Сергей огляделся. Знакомые лица везде, хотя многих, конечно, он не знал. Но они все тут из одной компании. Вон стоит Кларк Кэй, написавший в своё время интереснейшую историю о роботах, колонизирующих Энцелад — Сергей ею зачитывался ещё несколько лет назад. Стоит и выкрикивает эти дурацкие лозунги, как полоумный.

Вот Пауль Кэлло, испанец, чьи книги расходились многотысячными тиражами. В нём сейчас даже и не признаешь человека интеллектуального труда — взъерошенный, с горящими глазами, сжимает в руках дробовик. Дробовик — это серьёзно. Наверняка он тут не один такой. Как бы не застрелили кого.

Вот Исаак Робертов, писавший женское фентези под женским же псевдонимом. Он-то один из первых оказался не у дел: его произведения просты, как детские стишки. Первым он подключился и к этому митингу. Теперь он стоит, размахивая флагом, и смотрит, как ещё один их коллега лупит битой по стеклу.

Вот Энер Ри, писатель современной прозы. Его скучные моралечитания любой робот повторит почти без усилий.

Все они тут по своей воле. Никому не платили, никого не заставляли. А что им ещё теперь делать, кроме как выходить на митинг?

— Разойдитесь! — кричал полицейский где-то на задворках. — Разойдитесь, или мы применим силу!

Ничего они не применят. Как пускать газ в толпу, где стоят фантасты, которых читал с юных лет? У них ты брал автографы, их книги покупал в магазинах, презирая электронку. Нет, господин полицейский, ты так и будешь бессильно кричать, делая вид, что занят делом. В глубине души ты согласен со всеми, кто стоит сейчас на площади.

Охрана Центра давно разбежалась, не пытаясь остановить озверелых писателей. А может, они тоже сочувствовали всем этим людям. Кто теперь скажет?

Стекло наконец лопнуло, рассыпаясь ливнем искрящихся осколков. Фантаст с битой отбрасил самые крупные куски и с воплем бросился внутрь. Следом, толкаясь и крича, ринулись остальные. Безудержная сила, для которой нет преград.

— Где они?! — орал парень с битой, рыская взглядом по холлу. Что же он писал? Лицо вроде знакомое, но лично с ним Сергей не встречался. Ах да, точно — ещё один фентезятник. Попаданцы, кажется. Серия о крутом непобедимом герое, который трахает бесконечных королев и каждую книгу побеждает очередного злодея. Понятно, почему он так активен. Роботы теперь пишут то же самое в сотни, тысячи раз быстрее.

Он остался без работы, но куда хуже то, что он остался без идеи и цели в жизни. Тот, кто прикоснулся к иллюзорному миру, пусть даже столь поверхностно, уже никогда не сможет жить, как простой человек.

Толпа, наконец, нашла на плане нужный этаж. Кто-то, расталкивая локтями коллег, отправился на лифте, но он всё равно был слишком мал, и остальные волной устремились к лестнице. Семь этажей. Разве это много для человека, в груди которого горит огонь ярости?

Где-то снаружи слышался стрекот вертолёта. Руководство Центра робототехники всё-таки добилось вызова специальных подразделений. У писателей всего несколько минут на то, чтобы уничтожить проклятые жестянки. Только есть ли в том смысл?

Нельзя остановить прогресс.

Сверху доносились глухие звуки ударов дерева по металлу — роботов крушили битами. В разбитые окна холла влетели первые дымовые гранаты, и Сергей торопливо выскользнул наружу. Он чувствовал себя предателем, но… он не мог идти против прилива.

Биты смолкали. Одна за другой.

Больше он не напишет ни