принадлежности. Исторические закономерности и случайности поставили его в эпицентр столкновения интересов нескольких стран, и он жил три войны и в призрачные перерывы между ними непонятной белорусско-польско-русско-еврейской жизнью.

Покрутив по местечковым переулкам, «БМВ» выбрался к центру. На главной улице он остановился у приличного здания, на фасаде которою тускло-голубым маскировочным неоном светилась вывеска: «…».

Кто посещал ресторан в городе, находящемся за триста верст от линии фронта? Кто посещал ресторан в 1943 году? Немецкие солдаты и офицеры, одуревшие от развлекательного однообразия солдатских и офицерских клубов, спекулянты, гешефтмахеры, маравихеры всех разрядов, нк, и местные шлюхи, конечно.

Попиливал нейтральное танго столь нелюбимый Кареевым оркестр, и Валентин Николаевич, досадливо морщась, старался переключиться на другое: на подобострастный, вполголоса, доклад официанта.

– Вот и прелестно, действуй, любезный, – выслушав его, разрешил Кареев.

Официант исчез, и они остались вдвоем, за столиком в углу зала.

– Тоже человек, – презрительно высказался Ванин по поводу официанта.

– Не тоже, а просто – «человек». Во времена моей молодости так именовались трактирные «шестерки».

– Книжка такая была – «Человек из ресторана». И кино.

– Вот-вот, – оживился Кареев. – Володя, я, естественно, понимаю: плен, лагерь, согласие сотрудничать, – объективнейшие обстоятельства, но все-таки: почему вы сегодня здесь, со мной?

– Я в стаде быть не хочу. Я не хочу быть членом коллектива. Любого.

Подлетел официант, расставил на столе графинчик, закуски, хлебушек.

– Вам не кажется, что вы – из моего стада?

– Пока, – ответил Ванин, глядя в спину уходившего официанта.

Кареев наполнил рюмки, поднял свою и, глядя сквозь нее на Ванина, спросил:

– А потом? Там, у них?

– Вы не беспокойтесь, Валентин Николаевич.

– Я не беспокоюсь. Прозит, как говорят наши немецкие друзья.

– Хозяева, – поправил Ванин. – Прозит.

Выпили, закусили, откинулись на стульях.

– Так что же вы собираетесь делать там?

– Выполнять ваши задания. Один.

– Вам хотелось сегодня убить этого дохляка?

– Да.

– Почему?

– Проверить себя еще раз.

– Сверхчеловек, – расшифровал для себя ванинский ответ Кареев. И добавил: – Хотите совет на будущее, Володя?

– Слушаю вас, Валентин Николаевич.

– Когда вы в «двойке» и при галстуке, не следует надевать сандалии. Впрочем, там-то это как раз и не обязательно.

– Спасибо за совет, Валентин Николаевич, – негромко поблагодарил Кареева Ванин.

– Непосредственно реагируете, Ванин. Чувствуется обида, злость, недоброжелательство. Учтите на будущее.

– Учту, – добродушно рассмеялся Ванин.

– Уже ничего, – Кареев вновь разлил водку по рюмкам и поднял свою. – За удачу, Володя!

…Ушел в ночное небо темный, еле различимый самолет…

…Распахнулся после затяжного прыжка над тихой поляной парашют…

…Который был быстро и умело закопан и замаскирован…

…Остановилась перед голосовавшим камуфлированная полуторка.

…Посмотрел у КПП документы старший наряда…

И лейтенант Ванин оказался в Москве. В видавшей виды, но ладно сидящей форме, в фуражке, вольно сдвинутой на затылок, он, подобно всем фронтовикам, среди войны попадавшим в столицу, с умилением и восхищением осматривал Москву.

У метро «Маяковская» он, зазевавшись, столкнулся с иностранцем.

Было это 10 мая 1943 года. Шикарный иностранец (американец, наверное: усики, широкополая шляпа, галстук-бабочка и хороший серый костюм) милой улыбкой и вежливым поклоном извинился, стремительно проник в метро станция «Маяковская», а потом обнаружился у станции «Аэропорт».

Иностранец прошел по Инвалидной улице до Красноармейской и свернул в Кочновский переулок, Пересек палисад, без стука распахнул дверь дореволюционной дачи и сказал гражданину без руки, который пил чай на веранде:

– Здравствуй, Вася!

– Здравствуй, Егор. Садись чай пил.

Иностранец Егор кинул шляпу на продавленный диван, уселся на шаткий плетеный стул.

– Спасибо. Как живешь-можешь?

– Понадобился наконец-то, с удовлетворением отметил Василий и ответил: Твоими молитвами. Только, я понимаю, ты в своих молитвах про меня забывать стал.

Егор налил себе покрепче из заварного чайника, отхлебнул, сощурился от удовольствия:

– Откуда индийский достаешь?

– Секрет фирмы. Не томи, Егор. Застоялся я без дела. После Харбина сколько прошло? Шесть? Семь?

– Теперь будет не Харбин, Вася, не белогвардейская самодеятельность. Здесь высокие профессионалы. Абвер, гестапо.

– Когда идем?

– Скоро.

– Группой? По одиночке?

– Сначала группой. Потом ты один.

– Группа-то какая?

– Золотые ребята.

– Сколько их, золотых?

– С тобой – четверо. Один вопрос, Вася. С парашютом прыгнуть можешь?

– Попробую.

Егор встал, подошел к дивану, взял шляпу.

Послезавтра начало подготовки. Завтра вечером за тобой заедут. Ну, я двинул.

– Некогда?

– Ага.

– Опять все по минутам рассчитал?

– А как же иначе?

Вновь чуть справа и ощутимо внизу была площадь Воровского. Теплее, что ли стало, но заходили по московским тротуарам люди, замелькал народ. Генерал (сегодня он был а штатском) одобрительно посмотрел через стекло на все на это и повернулся к Егору.

– Это не просто новый переправочный пункт, Жора. Это база доводки, ювелирной шлифовки агентуры, агентуры чрезвычайно квалифицированной и многочисленной. Она им необходима именно в это лето и именно там, где они этим летом собираются нанести удар, которым хотят отыграться за Сталинград. Представляешь, что готовят?

– Орловско-Курский выступ? – поинтересовался Егор.

– Вероятнее всего. Но это тоже следует проверить в архиве базы. По маршрутам агентуры. Итак, архив, Жора, ты должен взять этот архив. В нем личные дела агентов, приметы, клички и – самое главное – маршруты. Как ты понимаешь, на удар немцев готовится наш контрудар, и вот об этой подготовке немцы не должны знать. Мы обязаны взять там всю агентурную сеть.

Егор слышал это явно не в первый раз, и поэтому вступил в разговор вопросом о конкретном.

– Еще раз охрану проверяли?

– Да. Исключительная, я бы даже сказал монументальная… Две обширные зоны…

– А точно – две? – перебил Егор.

– Вот это точно. В первую вошли, а на второй – нарвались.

– И много парней положили?

– Двоих.

– Профессионалы?

– Опытные партизаны.

– Что же вы так? – сморщившись, как от зубной боли, горестно осведомился Егор.

– А как? – угрожающим вопросом ответил генерал.

– А так: каждый должен заниматься своим делом, Виталий Андреевич. Партизан – партизанить, разведчик – производить разведку. Сколько людей зря