если таковая вдруг случится тысячу миров спустя, уже не будет иметь того значения, которое ты хотел бы вложить в нее.

— Тогда что мне делать? — спросил Хинта. — Куда мне идти, если я не хочу жить? Я могу умереть пять веков спустя. Хорошо. Я разделю долгую жизнь с Иварой или сон вместе со всем человечеством, если только это даст мне большую надежду увидеть его.

— Это лучше, чем умирать сейчас, — сказал Аджелика Рахна, — но это не даст большей надежды на новую встречу с твоим другом. Однако я могу дать тебе такую надежду. Я могу сделать то, чего еще не было никогда: могу взять тебя с собой и принести гостем в те миры, где будет рождаться твой друг. Я могу сделать тебя послом, вестником этой победы — тем, кто будет странствовать по вселенной и рассказывать, как пала Бемеран Каас и как был освобожден один из самых страдавших миров.

Хинта ощутил, как решимость и вера жарким огнем вспыхивают у него в сердце. Это была его судьба — именно это решение он принял, когда отказался отпускать Тави.

— Да, — сорвалось с его губ.

Механический человечек взмахнул своей маленькой волшебной рукой, и пространство позади врат разделилось на три части. В центре по-прежнему был проход к прекрасным золотым залам. С левой стороны врат открылся вид на пустынные заснеженные улицы древнего города. Полуразрушенные дома завершались конструкциями, напоминающими зонтики из опорных балок. Хинта знал, зачем нужны эти зонтики — когда-то они удерживали над собой ледник. На улицах у подножия зданий заканчивалась битва: золотая армия прошла до конца по омарьим тоннелям, вырвалась на солнечный свет и добивала разрозненных врагов наверху.

— Акиджайс? — спросил Ивара.

— Да. Это ваш с Амикой путь. Вы начнете свою работу хранителей с демонтажа той части Меридиана, которая стала местом рождения омаров. Я дам вам для этого инструменты и могучих роботов-слуг. Когда этот этап работы закончится, вам откроется особый вход внутрь Меридиана.

— Значит, так и будет, — согласился Ивара. Хинта в этот момент смотрел на правую сторону врат — туда, где открывался третий путь. Там тоже был древний город, но совершенно другой. Над этим городом не было неба — лишь черный провал со сверкающей россыпью бесконечно ярких звезд. Рядом с городом расстилалась серая чужеродная пустыня, блестящая, словно тертое стекло, покрытая крошечными кратерами, почти лишенная крупных камней. Рядом с комплексом полуразрушенных зданий сверкал нетронутым великолепием небольшой золотой корабль — семечко жизни, из которого выросли армии золотых воинов, Экватор и Меридиан.

— Это Луна? — спросил Хинта.

— Мы пойдем туда вместе, — ответил Аджелика Рахна, — потому что мой путь здесь закончен, как и твой. Я все сделал. Меня ждут в других мирах, где я еще не побеждал.

Хинта глубоко вздохнул и посмотрел на Ивару. Они бросились друг к другу, обнялись. Чертоги перерождения рушились, и не было времени прощаться.

— Я хотел бы еще месяцы провести с тобой.

— Я знаю. Я тоже.

— У вас будет связь, — обещал Аджелика Рахна. — Еще несколько лет вы сможете посылать друг другу сообщения, а потом расстояние станет слишком большим.

— Я буду, — обещал Ивара.

— Я тоже буду, — сказал Хинта. Слезы снова потекли у него из глаз. — Я этого боялся, боялся, что мы все пойдем в разные стороны. И вот это случилось. Но случилось не так, как я этого боялся, потому что мы уходим, но остаемся вместе, ведь так?

— Мы не идем в разные стороны. Мы идем в одну сторону. Просто наш путь слишком огромен в пространстве и времени. Ты пойдешь за Тави. А я пойду за вами, когда увижу, что этот мир в полном порядке, а мне здесь уже не место.

— Смерть — это наш путь?

— Свобода — это наш путь.

Потолок проседал, лава продавливалась между смыкающихся скал, и Хинта с Иварой разорвали объятия. Хинта успел прикоснуться ко всем друзьям Ивары в жесте приветствия и прощания одновременно. Ивара и Амика еще раз обнялись с Эдрой и Кири. Потом все они встали перед своими порталами; рядом с Хинтой стоял сам Аджелика Рахна.

— А я там не погибну? — спросил Хинта. Механический человечек протянул ему шлем и перчатки.

— Надень, — услышал Хинта на мыслеречи. — Я изменил их.

Хинта надел перчатки, потом взял шлем и увидел, что тот преображается прямо у него в руках — пуля, засевшая в стекле, сделалась золотой и исчезла, металл стал толще, стекло уплотнилось и потемнело, антенны сгладились. Скафандр тоже менялся прямо на нем. В последний раз Хинта и Ивара посмотрели друг на друга, а потом надели свои шлемы и шагнули вперед: Ивара — на улицы Акиджайса, Хинта — на поверхность Луны.

В первое мгновение ему показалось, что он падает, но он продолжал стоять на ногах — просто не было гравитации. Безумная легкость обрушилась на него. Эта планетка едва притягивала его к себе. Горизонт здесь был ближе, неба не было. И хотя все органы в его теле взбунтовались от этой перемены, Хинта ощутил восторг. А его маленький друг легко шагал впереди и манил мальчика за собой к золотому кораблю. Где-то совсем рядом Хинта чувствовал души Тави: они проносились здесь совсем недавно, и можно было поймать их след, чтобы погнаться за ними через вселенную.

— Я не отпускаю тебя, — сказал Хинта. Потом он запрокинул лицо вверх и увидел Землю. Черные океаны. Красные материки. Мутно-зеленая дымка атмосферы. И Экватор, словно тончайший золотой ободок, вокруг этого огромного шара. Но Хинта знал, что эта планета станет другой.

— Она будет бело-голубой, — шептал ему Аджелика Рахна, — с зелеными материками. А ее пустыни, там, где они останутся, станут желтыми, а не красными. И даже в этих пустынях будет жизнь.

Хинта слушал эти обещания, зная, что они — правда, и подпрыгивающим шагом бежал к золотому кораблю, который должен был унести его далеко отсюда, в великую погоню через миры, за светлым призраком.