Оптинский старец иеросхимонах Амвросий

ПРЕДИСЛОВИЕ

Первой и главной побудительном причиной к составлению предлагаемого жизнеописания Оптинского старца, батюшки иеросхимонаха Амвросия, послужил священный долг Оптинской обители сохранить благодарную память о своем родном дорогом старце и великом благодетеле, изливавшем милости свои не только на сожительствовавших с ним отцов и братий, но и на других очень многих лиц, вдали от него живших. Во-вторых, хотелось составить жизнеописание старца возможно полное, собрав разные о нем сведения, появлявшиеся в печати в разное время и в разных духовных журналах, а также и в рукописях, и устные о нем рассказы близких к нему лиц. Наконец, в-третьих, хотелось представить сведения о жизни старца, тщательно проверенные, так как во всех, доселе вышедших жизнеописаниях его замечаются погрешности.

Источники к составлению жизнеописания старца Амвросия следующие:

1. Устные и письменные рассказы Оптинских монахов, живших близко к старцу Амвросию, а также монахинь Шамординской общины и других женских монастырей и некоторых мирских лиц, всею душою ему преданных.

2. Скитская летопись в рукописи, хранящаяся в скитской библиотеке.

3. Некоторые сведения о старце Амвросии, извлеченные из архивов Оптинского монастыря и Тамбовской и Калужской духовных консисторий.

4. Письма Оптинского старца иеросхимонаха о. Амвросия, помещаемые в журнале «Душеполезное Чтение».

5. Сказание о жизни Оптинского старца, отца иеросхимонаха Амвросия, напечатанное в «Душеполезном чтении» 1892-1894 гг. архимандрита Григория (Борисоглебского).

6. Поселянин Е. Отец Амвросий // «Душеполезное Чтение», 1892.

7. Краткое сказание о жизни Оптинского старца иеросхимонаха о. Амвросия с приложением избранных его поучений. Брошюра. Издание Оптиной пустыни. Москва, 1893.

8. Иеросхимонах Амвросий, старец Оптиной пустыни. Издание Шамординской Казанской женской общины. Москва, 1892.

9. Тяжелая утрата. (Оптинский старец Амвросий.) Ф. П. Ч-на. Брошюра, изданная в пользу Шамординской женской общины. Москва, 1892.

10. Мелкие статьи об Оптинском старце Амвросии, печатавшиеся в разное время и в разных журналах.

Вследствие неточности некоторых сведений о старце Амвросии в поименованных его жизнеописаниях пришлось пользоваться ими при составлении предлагаемого жизнеописания с большой осторожностью.

Издаваемая теперь книга содержит в себе две части. В первой хотелось, так сказать, нарисовать портрет старца Амвросия, т.е. показать, как он, мало-помалу восходя от силы в силу в жизни духовной, достиг наконец в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13). Во второй же части — по возможности раскрыть его особенную заслугу, соделавшую его столь славным в наше слабое, маловерное, если не сказать более, время, т.е. его «старчествование», или руководствование ко спасению душ, ищущих спасения, закончив последними его днями.

В сем нелегком для малоспособности автора порученном ему труде призывает он в помощь молитвы почившего о Господе описываемого старца Амвросия, а вместе — по его молитвам и благословение Божие.

Архимандрит Агапит

ЧАСТЬ I

I. РОЖДЕНИЕ И ВОСПИТАНИЕ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА ГРЕНКОВА, ВПОСЛЕДСТВИИ СТАРЦА ИЕРОСХИМОНАХА АМВРОСИЯ

Мал бех в братии моей, и... Сам Господь... помаза мя елеем помазания Своего.

Пс. 150

Старец иеросхимонах Амвросий родился 23 ноября¹ 1812 года в с. Большой Липовице Тамбовской губернии и того же уезда от пономаря Михаила Федоровича и жены его Марфы Николаевны Гренковых. Новорожденного назвали во святом крещении Александром, в честь благоверного великого князя Александра Невского, память которого пришлась в самый день рождения младенца. И так как святой князь Александр Невский был тезоименитным духовным покровителем государя императора Александра Павловича², а незадолго пред тем был выгнан из русских пределов гордый Наполеон со своими безумно-разрушительными полчищами, то есть основание думать, что освободившаяся от оков своих Русь многострадальная праздновала теперь день святого, тезоименитного своему царю благословенному, с особенным торжеством. Этим только, кажется, и можно объяснить, что в день рождения младенца Александра, как рассказывал сам старец, среди крестьян с. Липовицы замечалось, как сейчас увидим, какое-то особенное праздничное движение.

Был в старину среди духовенства такой обычай: во многих приходах все члены причта церковного, или почти все, были ближайшие родственники. Так было в свое время и в Большой Липовице. Дед Александра Михайловича о. Феодор Гренков был священником, проходя вместе с тем и должность благочинного; а сын его Михаил причетником и со всем своим семейством жил в доме отца. Пред рождением Александра Михайловича, по случаю вышеупомянутого празднества, к священнику о. Феодору съехалось очень много гостей. Потому готовившейся быть матерью младенца неудобно было оставаться в доме, и она переведена была в баню, где и разрешилась от бремени³. И так как, по случаю многолюдства, 23 ноября в доме о. Феодора была большая суматоха — и в доме был народ, и перед домом толпился народ, то мать даже запамятовала, в какой день родился ее сын. Впоследствии, будучи уже в Оптиной иеросхимонахом, вспоминая об этом обстоятельстве своего рождения, старец⁴ шутливо приговаривал: «Как на людях я родился, так все на людях и живу».

У причетника Михаила Федоровича всех детей было восемь человек, четыре сына и четыре дочери. По времени рождения Александр Михайлович был шестой⁵.

В детстве Александр был очень бойкий, веселый и смышленый мальчик. Он предан был детским забавам, так сказать, всем своим существом. Ими постоянно наполнялось его живое детское воображение, и потому в доме ему не сиделось. Поручала ему иногда мать покачать колыбель одного из младших детей своих. Мальчик обыкновенно садился за скучную для него работу, но лишь до тех пор, пока мать, занятая домашними делами, не упускала его из виду. Тогда осторожно пробирался он к окну, так же осторожно открывал его и мгновенно исчезал из виду недовольной матери, чтобы порезвиться со своими сверстниками. Рассказывал старец и еще о некоторых своих детских проказах: как он однажды полез было под крышу за голубями, но упал и ободрал себе спину; между тем никому из домашних не посмел сказать о сем, боясь еще и наказания за шалость. А в другой раз, несмотря на замечание матери, не переставал стегать у себя на дворе одну смирную лошадку, которая, вышедши из