настаивал на том, чтобы поскорее уехать отсюда. Никто не должен был видеть их у берегов норманнов. Гервиг уже собирался перенести Гудрун в лодку, но Ортвин воспротивился этому.

«Если бы у меня было даже сто сестер, то я предпочел бы, чтобы они все погибли, но не стал бы похищать их. Что у меня злейший враг отнял в бою, то должен я получить обратно также в бою».

И как ни умоляли его Гудрун и Хильдебург, Ортвин оставался непреклонен.

«Подумайте о своей свите, Гудрун, — сказал принц, садясь в лодку. — Подумайте, какой беспощадной мести подвергнутся они, если мы, следуя зову наших сердец, увезем тайком вас».

Тут и Гервиг сел в лодку. Ортвин взялся за весла, а Гервиг все еще продолжал утешать Гудрун.

«Ты должна знать, — кричал он ей. — Мы прибыли сюда с большим войском, чтобы освободить вас и проучить норманнов. Все твои родственники, все хегелингеры и зеландские князья, даже Зигфрид, мавр, — все последовали моему призыву. Они высадились в бухте на одном из островов и ожидают, когда мы вернемся из разведки. Завтра утром мы встанем перед замком Хартмута».

Долго смотрели женщины вслед удаляющейся лодке. Гудрун понимала: как невозможно повернуть течение реки, в которой они полощут белье, так не зависит теперь от нее, как будут складываться дальнейшие события. Право было попрано силой, силой же оно должно быть восстановлено. И она решительно бросила в воду реки белье и бедных и богатых, и чистое и грязное.

«Что ты делаешь!» — испуганно вскричала Хильдебург.

«Если нужно сражаться, тогда в битву должна вступить и я. Я королевская дочь, — ответствовала ей Гудрун. — И не надо ничего бояться».

Она взяла дрожащую Хильдебург за руку, отправилась к Герлинт и призналась ей, что утопила белье. Старая норманнка не могла сдержать гнева.

«Ты мне за это заплатишь!»

Она приказала раздеть Гудрун и привязать ее к спинке кровати. Герлинт хотела собственной рукой подвергнуть Гудрун самому унизительному наказанию, которое назначается только слугам: выпороть ее колючими розгами. Она решила бить принцессу, пока ее собственная рука не онемеет.

«Можете поступать со мной как вам будет угодно, — сказала Гудрун. — Но подумайте, стоит ли вам бить будущую королеву».

Моментально испарился весь гнев Герлинт. Ей показалось, что она поняла, почему Гудрун бросила белье в море. Десять лет тяжелой работы оказались слишком большим испытанием. Наконец-то она одумалась! Теперь Хартмут может жениться на ней и короноваться, вновь завоевав доверие князей. Герлинт тотчас же распорядилась приготовить баню для Гудрун и принести ей дорогие одежды. Собственноручно расчесала она ее волосы.

«Разошлите повсюду гонцов, пригласите князей и рыцарей на торжественную помолвку!» — крикнула хитрая Гудрун.

Герлинт в свою очередь приступила к решительным действиям. Королева не сообразила, что, отсылая гонцов, она сократила число защитников замка.

Один из гонцов отыскал Хартмута в полевом лагере, неподалеку от королевского замка. И норманнский король тотчас же приказал своим рыцарям: «Привезите мне драгоценные украшения и одежды, а также золотые браслеты для моей невесты и серебряные — для ее свиты. И готовьте пир, даже если вам придется для этого трудиться всю ночь. Завтра наступит великий день!»

В замке тоже никто не спал в эту ночь. Герлинт не давала ни минуты отдыха своим фрейлинам. Все должно быть подготовлено к торжеству. И приготовления шли под личным наблюдением старой королевы. Только убедившись, что все сделано как надо, она позволила себе отдохнуть, с радостью воспринимая благоприятный поворот судьбы и надеясь на дальнейшее усиление норманнского государства. Глубокой ночью она заснула, но вскоре открыла глаза. Что это, сон или не сон? Герлинт услышала громкий хохот Гудрун. Однако фрейлины только покачали головой. Никто не смеется. Все тихо в комнате невесты. Герлинт убедилась в этом сама. Но теперь она уже не могла найти себе покоя. Она бродила в темноте по замку, обходя все дальние коридоры и переходы.

А Гудрун ничего не сказала своим растерянным фрейлинам, ограничившись лишь намеками.

«Я сочувствую вашему горю, — сказала она, — вы думаете, что теперь, после моего решения, навсегда останетесь оторванными от родины. Но кто знает, может быть, мы еще пригласим всех наших соотечественников на мою свадьбу. Поверьте мне, хотя бы на один последующий день. Он будет полон солнца и блеска».

Но и Гудрун не могла уснуть в ту ночь. И как она ни ждала прихода следующего дня, думала при этом о том, что вновь прольется кровь из-за несправедливости. Сколько же понадобится прачек, чтобы отмыть от нее одежды мертвых и раненых?

А хегелингеры тем временем готовились к решающему сражению. Как обычно, они хотели дождаться восхода солнца и затем со всей пышностью, под грохот оружия двинуться к вражескому замку. Но это, разумеется, означало большие потери убитыми и ранеными. Поэтому хитрый Фруотэ посоветовал напасть на замок ночью, чтобы уничтожить все норманнское в самом зародыше. В конце концов все хегелингеры приняли предложение Гервига. Они обернули копыта лошадей лоскутами одеял и под покровом ночной темноты без единого звука приблизились к королевскому замку норманнов. Здесь они дождались наступления дня. А когда солнце поднялось, им предстоял бой с противником.

Первой обнаружила осаждающих Герлинт. В неясном свете наступающего дня она вышла на стены замка, отыскивая взглядом своего сына. И тут разглядела матовый блеск множества доспехов и щитов. В то же время ей доложили, что Хартмут уже в замке. Тогда откуда же появились вооруженные воины? Это могли быть только враги.

«Вставайте, сони! — крикнула королева звонким голосом. — Незваные гости прибыли на свадьбу. Нужно скорее запереть ворота».

Хартмут услышал, как командует мать. Он подбежал к ней и оттолкнул в сторону. «С дороги, старая женщина! — крикнул он. — С каких это пор ты командуешь моими подданными? Если враг стоит перед воротами замка, то сражаться с ним мы будем по всем правилам рыцарского искусства».

И Герлинт забилась в темный угол замка. Она знала, что теперь будет. У Хартмута было слишком мало воинов, чтобы выдержать атаки численно превосходящего противника в открытом бою. Ведь большая часть солдат из гарнизона замка, по совету Гудрун, были разосланы по стране в качестве гонцов. Только когда могучий рев боевого рога Ватэ возвестил о начале сражения, Герлинт вновь собралась с силами. Нет, я не ночной зверь, который прячется от беспощадного дневного света, — подумала она и вышла на стены замка, намереваясь до конца наблюдать за гибелью норманнов. И она не пожалела