К. А. Терина, Александр Бачило Небо цвета шартрез

Я подрядил извозчика с Пресни до Коломенского, плюхнулся в сани и, кутаясь в бобровый воротник шинели, велел погонять. За краснокирпичными закопченными корпусами пресненских мануфактур пошли серые доходные дома Кудринской площади, белокаменные аристократические особняки Большой Никитской, а там выросли и островерхие башни Кремля, словно утягиваемые в небо золотыми орлами. В Охотном ряду толпилась разномастная публика, приказчики зазывали покупателей в магазины и палатки, трактир Тестова выбросил в окне пестрое объявление о расстегаях с налимьей печенкой и костяными мозгами на черном масле…

На грани слышимости раздалось дребезжание телефона, с каждым мгновением оно становилось все громче и настойчивее. Рингтон этот, архаичный и тревожный, обошелся мне в порядочную сумму — стоимость, как водится, сформировалась исходя из моей платежеспособности. Признаюсь: я затаил дыхание в надежде, что Нетка передумает. Еще минимум дюжина транспортных инспекторов на дежурстве, а у меня, между прочим, планы. Не сбылось. Телефон дребезжал все назойливее, так что я горестно вздохнул и щелкнул пальцами.

Исчезли торговые балаганы Охотного ряда, исчезли сани, извозчик и круп мухортой кобылы, помахивающей заиндевелым хвостом, исчезла шинель вместе с уютным бобровым воротником. «Старая Москва», канал аугментированной реальности, подписка на который ежемесячно влетает мне в копеечку, принципиально не поддерживает визуальные интерфейсы — за это я ценю ее особо. Но для работы визуалка мне, увы, необходима. Так что меня выбросило на канал по умолчанию, «Первый Московский» — с его вечно безоблачным небом, зеркальными небоскребами, оптимистическими улыбками на интерактивных плакатах и навязчивой новостной инфографикой. Я сидел в салоне джет-такси и без удовольствия созерцал идеальный мир вокруг. «Почти как настоящий, только лучше» — таким когда-то был слоган «Первого Московского», и я достаточно стар, чтобы помнить это.

В поле зрения справа бился в мучительной агонии колокольчик. Невыносимое зрелище. Я смахнул колокольчик в область чтения, и он тотчас развернулся в карту вызова. Статус — тревожно-красный: пропал ребенок, мальчик семи лет, требуется личное присутствие инспектора. Ну вот, опять. С поиском ребенка куда лучше справится Нетка, но отчего-то матери пропавших сорванцов всегда уверены, что надежнее привлечь к делу живых людей. Будь их воля, они бы весь город на уши поставили. Пока долечу, мальчишка наверняка найдется. Но делать нечего.

Я перекинул карту вызова джету, тот взмыл вертикально вверх и рванул к Арбату по маршруту, за доли секунды рассчитанному Неткой.

Полеты я не люблю, высоты боюсь до паники, а синева неба заставляет меня думать о бездне. «Первый Московский» — канал из бесплатного муниципального пакета и особой чувствительностью к потребностям юзеров похвастать не может. Но после короткой заминки он все же визуализировал траекторию полета широкой трассой в моем любимом цвете — зеленый шартрез (ассоциации: весна, безопасность, здоровье и французский маршал Франсуа д’Эстре, да покоится он с миром). Так что я смог вообразить, что вовсе не лечу, а вполне себе еду по симпатичной и абсолютно безопасной магистрали. Хорошо бы и небо выкрасить в шартрез… Я проделывал подобное на одном из творческих каналов. Очень красиво. Но «Первый Московский» так далеко навстречу юзерам не пойдет.

Уже на подлете к точке назначения джет без предупреждения провалился сквозь призрачную магистраль и резко рванул вниз. Сердце мое от ужаса едва не осталось в синей бездне. Целую секунду, растянувшуюся в бесконечность, я не сомневался, что сбылись мои худшие кошмары. Нет уж, хватит экспериментов, никаких больше полетов с неуправляемой муниципальной аугментацией.

Джет плавно приземлился на парковку, а я все смотрел на пляшущую перед глазами инфографику: маршрут был изменен на оптимальный в связи с перемещением цели путешествия.

Я вышел из джета и оказался в пешеходной зоне Смоленского бульвара, неподалеку от Левшинского переулка. Цель путешествия канал заботливо обозначил зеленой рамочкой, а путь к ней проложил пунктирной линией по парковой аллее. Мать пропавшего ребенка нервно расхаживала у скамейки и пристально вглядывалась в каждого из пробегающих мимо малышей.

Во время короткого полета у меня не было возможности ознакомиться с делом, все мои силы были отданы борьбе с ужасом от окружающей меня синевы, так что я просмотрел файлы на ходу. Данила Нечаев, семь лет. Исчезновение зафиксировано около часа назад. Покинул дом без разрешения родителей. Портрет — симпатичный белобрысый проказник, — но что толку в наше время от портретов? Аугментация изменяет внешность человека, следуя как его собственным потребностям, так и пожеланиям окружающих. С оговорками, разумеется, и в рамках действующего законодательства (какие только подпольные каналы не обнаруживают мои коллеги из этического отдела — о некоторых лучше бы я никогда и не узнал, честное слово).

Куда важнее индивидуальный профиль, отпечаток, который каждый юзер оставляет в системе и по которому Нетка найдет любого за секунды. Отпечаток этот, понятно, защищен контуром приватности, нарушить который Нетка может только в исключительных случаях. Таких, как этот. Но вопреки моим ожиданиям мальчик все еще не был найден.

— Приветствую, — сказал я, подходя к паникующей матери (Ева Нечаева, двадцать восемь лет, домохозяйка) и одновременно смахивая в ее сторону временный ключ для проверки моей личности. Ключ Нечаева подхватила как-то неуверенно, движения ее были неловкими и дергаными, она как будто не вполне понимала, что делать с полученным пакетом информации, — поначалу я списал это на баг «Первого Московского».

— Вас так долго не было! Столько времени коту под хвост! Теперь он может быть где угодно.

Нечаева, продолжая возиться с моим ключом, то и дело поглядывала на небо, да так убедительно, что я и сам проследил ее взгляд. Небо и небо, все та же синяя бездна.

— Если вы перешлете мне ключ вашего сына, я…

Она одержала наконец победу над своей визуалкой, но ей было решительно наплевать на подтверждение моих полномочий. Сложив руки на груди, Нечаева посмотрела на меня с вызовом и сообщила:

— Нет никакого ключа, понимаете? В этом все дело.

— Проблемы со здоровьем? — уточнил я на всякий случай, хотя уже прекрасно понял, с кем и с чем имею дело. Понятны теперь были и ее мучения с интерфейсом аугментации.

— Как будто вы сами не знаете, чем грозят эти импланты!

— У вас-то имплант есть, — заметил