поляны стёжка внезапно обрывалась.

Каллистрат Фелицианович приблизился к месту её зачатия и уставился в упор на незримого ему Авдея. Глаза у старика были водянистые, беспощадные. Сердце тоскливо сжалось. Значит, всё-таки переселяться на двести с чем-то сороковой… Или копать новую нору где-нибудь на отшибе… Эх вы, хроноскрёбыши! Даже замаскировать как следует не сумели…

— Эх вы… — словно подслушав мысли Авдея, с горьким упрёком произнёс Каллистрат Фелицианович, — хроноскрёбыши… Ну-ка выключите эту вашу… технику!

Евграф Дмитриевич (он тоже смотрел в сторону Авдея) беспомощно развёл ладони. Тот, кому адресован был этот жест, понуро сошёл на гладкий глиняный пол землянки, поставил Аристотеля на место и, взяв со стола пульт, отключил установку. Снова поднялся по кирпичной лесенке наружу и застал там немую сцену.

Ближе всех к нему стоял изумлённо отшатнувшийся Каллистрат Фелицианович. Свита застыла в различных, но одинаково исполненных горя позах. И только на лицах тех двоих из отдела доместикации отчётливо читалось злорадство.

— Как звать? — потребовал к ответу старческий голос.

Хочешь не хочешь, пришлось представиться:

— Авдей…

— И ты здесь… живёшь?

— Живу…

Глава комиссии переводил суровый взгляд с браконьера на его жилище и обратно.

— Рыбкой небось снабжаешь? Этих…

— Рыбкой…

— И как клёв?

— По-разному…

Старик повернулся к сопровождающим, властно заломил бровь.

— Так, господа конспираторы, — тяжко изронил он. — Можете быть свободны, я вас здесь больше не задерживаю. Через час жду всех в кабинете Корнея Корнеича…

Свита поспешила ретироваться.

— Снасти покажь… — буркнул Каллистрат Фелицианович.

Сошли по лесенке, зажгли светильник, осмотрели снасти.

— Так, может, у тебя и «казанка» где-нибудь на бережку в кустах припрятана?

— Кто припрятан? — не понял Авдей.

Высокий гость покосился на него с сожалением.

— Молодой… — ворчливо промолвил он. — Не застал… Лодка была такая… дюралевая — «казанка». И мотор «Вихрь»… расточенный… форсированный… Скурмы догнать не могли!

— Кто?

Каллистрат Фелицианович оделил невежду презрительным взглядом.

— Рыбнадзор, — скрипуче пояснил он. — Я смотрю, никакой ты не браконьер — так, сявка… — Внезапно старческие глаза затуманились, возмечтали, сухие губы сложились в подобие улыбки. — Эх, помню… Начнут догонять — мы нырь в протоку! А им-то — тесно! Они-то — на подводных крыльях… М-да…

Порывисто повернулся к Авдею, взял за локоть.

— Слушай! Через недельку… когда вся эта канитель кончится… Рыбалку мне сообразишь, а?..

— А-а… — опасливо начал тот.

— А вздумаешь кочевряжиться, — насупился грозный старец, — приму к тебе меры… Что? Как? Сможешь?

— Смогу, — сказал Авдей.