Падение Евгения Стасина

— Андрей Павлович, Волков прислал пакет документов, — войдя в кабинет, перешел к делу юрист моей фирмы. Я откидываюсь на спинку кресла и останавливаю свой взгляд на его не выражающем никаких эмоций лице, чувствуя, как непроизвольно губы дергаются в ухмылке.

— Что на этот раз их не устроило? Боже, мы никогда не придем к согласию в этом вопросе! Антон, может мне стоит найти другого специалиста? — бросая на стол шариковую ручку, чувствую, как каждый нерв натягивается струной, и я больше не в силах себя контролировать. Миллион гневных слов почти срывается с моего языка, однако Павлов опережает и, глядя мне прямо в глаза, тихо произносит:

— Она подписала.

Тишина оглушает. На долю секунды тело пронзает разряд, а перед глазами вспыхивают яркие вспышки. Я беру бумаги, листаю и цепляюсь глазом за аккуратно выведенную ее рукой фамилию.

— Андрюх, это все… Черт, даже не знаю, поздравлять тебя или…

* * *

Я открываю квартиру своим ключом, неторопливо снимаю пальто и вешаю его в шкаф. Как всегда, кладу ключи на комод, и бреду по темному коридору к кухне, из под двери которой пробивается тонкая полоска света. Она стоит у окна и даже не думает поворачиваться, хотя мы оба знаем, что она слышала мои шаги и скрип паркета. Гордая, и такая недоступная, как будто между нами не было семи лет совместной жизни, как будто я не достоин даже взгляда ее темно серых, почти черных в минуты неги и удовольствия, глаз. В доме жуткая, гнетущая тишина, и ни один из нас не пытается ее нарушить. За окном падает снег, устилая землю большими пушистыми хлопьями, и она неотрывно следит за их полетом, обхватив себя руками за плечи, словно зябнет от их колючего холода. Не знаю, сколько мы так стоим, боясь нарушить молчание, не знаю, о чем она думает, но в одном сомневаться не приходится — мы дошли до конца и назад уже не вернуться. Комнату заполняют звуки ринг тона моего мобильного, и она вздрагивает от неожиданности, еще выше поднимает голову и выпрямляет спину.

— Да, — бросаю я коротко, увидев на экране знакомое фото голубоглазой шатенки. — Я скоро буду.

— Поторопись, я уже трижды разогревала ужин! Ты забрал вещи? — с явной тревогой в голосе спрашивает меня женщина, с которой я проведу сегодняшнюю ночь, встречу завтрашнее утро и, возможно, когда-то дам ей свою фамилию.

— Я… Да, вот заехал за ними. Дай мне час, позвоню, как подъеду, — скидываю звонок и чувствую непривычное смущение, что заставил жену стать свидетельницей разговора. А она все так же стоит и вглядывается в городской пейзаж.

Собирать вещи не приходиться, она уже давно их аккуратно сложила в два больших чемодана, заблаговременно упаковала любимые мной книги и различные безделушки, когда-то украшавшие полки в моем кабинете. Теперь он настолько пустой и выглядит совершенно не жилым, как будто я не засиживался в нем до поздней ночи, а она не приходила, чтобы увести меня в спальню, ссылаясь на то, что без меня ей не спиться… Она не упаковала лишь фото с моего стола, просто перевернула их рамками вниз, словно так легче, когда не видишь наших счастливых лиц, отпечатанных на глянцевой бумаге. Я беру в руки одну из них и замираю, пытаясь впитать в себя теплоту ее улыбки, что сейчас смотрит на меня с фотокарточки. Я сделал этот снимок на утро после нашей свадьбы, она только проснулась и глупо хохочет над моим желанием увековечить ее счастливое лицо. Волосы взлохмачены, руки придерживают белое покрывало на обнаженном теле, а глаза светятся любовью…

— Я подумала, что будет неправильно, если ты возьмешь их с собой… да и не зачем, — стоя в дверях и наблюдая за мной, произносит она спокойно.

— Да… Ты подписала? Думал, что мы не скоро с этим покончим, — как- то грубо отвечаю я.

— Покончим? Я просто поняла, что… что не правильно тебя держать. Прости, надо было согласиться раньше…

Ее взгляд какой-то пустой, голос бесцветный, а плечи поникли, хоть она и пыталась держаться. Робкая улыбка, такая вымученная, что я еле сдерживаюсь, чтоб не коснуться ее щеки в утешительном поглаживании. Я забираю свои чемоданы и, не говоря ни слова, выхожу, чтобы уложить их в багажник, а возвращаясь, застаю ее в той же позе, что и несколькими минутами ранее. Я достаю пальто, накидываю его на себя, надеваю ботинки, чувствуя, что она вышла из кабинета и, прислонившись к стене, наблюдает за моими сборами. Забираю коробку с книгами, иду к выходу, тянусь за ключами и замираю, так их и не коснувшись. Обычный вечер, обычного декабрьского дня, и только лишь щемящая тоска в душе и тяжесть коробки в моих руках напоминают о том, что жизнь моя кардинально поменялась… Сев в машину, я опуская голову на лежащие на руле ладони и, кажется, впервые готов себя ущипнуть — быть может, я просто сплю?

Девятью годами ранее.

— Девчонки! Вы не представляете, как он целуется… я чуть голову не потеряла, — забегая в комнату и прыгая на кровать, с улыбкой от уха до уха, прощебетала Светка.

— Кто на этот раз? — улыбаясь в ответ, интересуется Ира, макая кисточку в баночку с лаком, и неторопливо проводит ей по ногтям.

— Журавлев с филфака! Все, я определенно влюбилась! — мечтательно выдает подруга. — Маш, дай свое серое платье, а? Он, вроде, тоже в клуб собирался, нужно закрепить эффект, чтоб уж наверняка!

Я не могу сдержать улыбки. Поверьте, за этот месяц Света влюбляется во второй раз. Недели две назад, она до рассвета щебетала нам о своих чувствах к Сомову — симпатичному парню из параллельной группы, однако, через пять дней стремительно развивающегося романа, поняла, что он не ее герой. Застала в его комнате первокурсницу в довольно пикантный момент и, как уверяла нас, навсегда разочаровалась в мужчинах.

— Бери, только пообещай, что не станешь падать в омут с головой… По крайней мере, не в моем платье… — отвлекаюсь я от переписывания конспекта.

— Господи! Самойлова! Это так пошло прозвучало! — округляет глаза Света, но, улыбнувшись, спешит добавить. — Обещаю снять его перед падением!

Девушка она у нас, скажем так, быстро увлекающаяся, готовая открыться понравившемуся парню, как только почувствует, что он ее половинка. А случится это может и на первом свидании… Я не являюсь сторонницей подобной позиции, но и обвинить ее в неразборчивости трудно, ведь всему виной не ее легкодоступность, а искренняя вера в любовь с первого взгляда.

Ира заканчивает свой маникюр, критичным взглядом пробегает по кончикам пальцев, убеждаясь, что получилось довольно не плохо, и запирает дверь на ключ. Стрелки настенных часов показывают пятнадцать минут девятого, а