небо было по-прежнему ясное. Пилу мог купаться, нырять, греться на солнышке. Потом он научил крокодилов играть в шарики, но с ними просто невозможно было иметь дело: они все время жульничали.
Так прошло несколько дней, и Пилу все это порядком надоело.
Однажды утром, не сказав никому ни слова, он спустился к реке и поплыл по течению. Какая-то птица полетела за ним. Время от времени она садилась ему на спину и щекотала его так, что он хохотал до слез.
Вечером он приплыл к деревне и спрятался в камышах. Много маленьких негритят танцевало голышом на траве. Пилу совсем забыл, что он крокодил. Ему захотелось поиграть с ними, и он высунулся из камышей. Но, заметив его, негритята с громкими криками бросились врассыпную, и Пилу опять стало очень грустно. Он уже собрался заплакать, но тут из хижины выскочили люди с копьями. Наконечники их копий блестели в лучах заходящего солнца. Он был окружен. Теперь ему уже не спастись!
Что-то оцарапало его. Он был всего-навсего маленький, беззащитный крокодил.
— Ой! — вскрикнул он.
У него над головой закружила птица.
— Пилу, пора превращаться!
— Я хочу быть большим! Я хочу быть китом, чтобы постоять за себя, когда нужно, — сказал Пилу, опять заговорив человеческим голосом.
— Ладно! — сказала птица.
В клюве она держала кольцо-вишню. Услыхав ее голос, все негры разбежались.
Подул сильный ветер. Солнце застыло в небе, и земля заскользила у Пилу под лапами.
Как быстро скользит земля под лапами у крокодила, когда он превращается в кита! Это невероятно! Летит земля, песок, вода, опять земля. И вот, наконец, море — холодное, как детская постель декабрьскими вечерами. — Холодно, — сказал Пилу. — Вот бы сюда грелку! — Ничего не поделаешь, — ответила птица (только это была уже совсем другая птица — белая, с черными глазами). — Ничего не поделаешь. Море грелкой не согреешь! — Жалко, — сказал Пилу. — Смотри, у меня уже зуб на зуб не попадает. — А ты попрыгай! — посоветовала птица. Пилу подпрыгнул. Выскочив из воды, он от удивления широко раскрыл глаза и тогда увидел целиком все море, бледно-голубое при свете луны, и волны, которые бежали друг за другом, словно маленькие девочки. Поодаль Пилу заметил черные горы. Тут он снова плюхнулся в воду, пуская огромные пузыри. Стало намного теплее. Он подпрыгнул еще раз и увидел, что горы шевелятся. — Ой! Горы шевелятся! — Это не горы, это стадо китов, — сказала птица. — Значит, я совсем маленький кит? Но я же сказал тебе, что хочу быть большим! — Подожди! Сейчас вырастешь. И правда, Пилу начал расти. Спина его поднималась, как лифт. Он так пыхтел и фыркал, что самому стало смешно. Когда Пилу подплыл к стаду китов, он был почти такой же большой, как и все они. Киты уставились на него. Похоже, они не очень-то обрадовались этой встрече. — Здравствуйте! — сказал Пилу и расплылся в трехметровой улыбке. — Здравствуй, — буркнул в ответ один из китов. — Ты откуда? — Из Афр… — Скажи, что ты оттуда, — подсказала птица. — Я оттуда. — Ну, если так, то ладно, — сказал кит. И они пустились плыть дальше. «На вид они не очень умные, — подумал Пилу, — у них низкие лбы». Некоторые — наверное это были китихи — нацепили, как сережки, крабов, подвесив их за клешни. Время от времени они выпускали фонтанчик, и тогда у них над головой раскрывались кокетливые зонтики. Пилу тоже запустил свой фонтанчик. Вода стекала по бокам, было щекотно и очень весело. — Сколько тебе лет? — спросил Пилу у одной китихи. — Восемьсот семьдесят пять, — сказала она. — Ничего себе! — сказал Пилу. — Восемьсот семьдесят пять лет! Он еще никогда не видел таких древних старух. Она была даже старше бабушки. — А что вы делаете столько лет? — Все плаваем, плаваем. — И вы никогда не веселитесь, никогда не смеетесь? — Я посмеялась на своем веку! В молодости, когда мне было двести, я смеялась без передышки десятки лет подряд. Теперь с этим покончено. — Неужели? — сказал Пилу. — А почему? — С тех пор много воды утекло. Настали тяжелые времена. Мы больше не засиживаемся на этом свете. Того и гляди, попадешь в лапы к обезьянам в железных коробках. Они гоняются за нами по всему морю и бросают рыбьи кости, которые застревают у нас в спинах. От них много шума и дыма. Только и остается, что плавать, плавать день и ночь. Китам не до смеха. Киты забыли о смехе. — Ну, я-то вас обязательное развеселю, — сказал Пилу. — Думаешь, получится? — тоскливо спросила китиха. Тут Пилу принялся рассказывать ей сказку про трех поросят. Но она и слыхом не слыхивала ни о поросятах, ни о волках, ни о дверях, ни о печных трубах. Она ничего не поняла и разревелась. «Да она совсем дурочка», — подумал Пилу. Больше он не сказал ни слова. Киты поплыли дальше. Они плыли по лунной дорожке, оставляя за собой черную, как чернила, борозду. Так они плыли долго-долго, день и ночь. Иногда они попадали в морские течения, и тогда Пилу казалось, что он съезжает с ледяной горки. Иногда они пробирались среди айсбергов, и тут уж надо было смотреть в оба, чтоб не набить себе шишку. Навстречу попадались полчища мальков, каждый не больше рисового зернышка. Стоило только открыть рот пошире, и они шли туда, как к себе домой. Было вкусно, но очень солоно. В небе парила птица, время от времени она присаживалась отдохнуть на спину к Пилу. Однажды вдали показались пароходы. (Пилу объяснил китам, что это были пароходы и люди.) Ему очень хотелось немного поболтать с людьми, но киты затряслись от страха и утащили его под воду. Море, кругом одно море! Пилу умирал от скуки. А как ему надоели мальки! Он с удовольствием съел бы чего-нибудь другого: цыпленка, например, или кусок яблочного пирога. Хорошо еще, что рот большой — удобно зевать. Однажды вечером, отстав немного от остальных, Пилу увидел справа от себя маленький кораблик. Никто на него не смотрел, и он отправился прямо туда. На корабле плыл бородатый морщинистый старичок, он читал газету и пел во все горло. Больше никого не было. Пилу остановился прямо у самого борта, но старичок так был поглощен газетой и песней, что не заметил его. «Какой симпатичный! — подумал Пилу. — Похож на дедушку. Вот бы посидеть у него на коленях!» (Пилу забыл, что он кит и весит двенадцать тонн!) Он подплыл еще поближе. Вдруг старичок повернул голову и увидел Пилу. Сначала он плюхнулся навзничь, потом подпрыгнул, как тигр, и заметался между канатами, истошно вопя: — Кит! Справа по борту кит! Гарпунеры — по местам! Полный назад! «Почему он так кричит? Ведь он же один!» — удивился Пилу. Он и правда был
Как быстро скользит земля под лапами у крокодила, когда он превращается в кита! Это невероятно! Летит земля, песок, вода, опять земля. И вот, наконец, море — холодное, как детская постель декабрьскими вечерами. — Холодно, — сказал Пилу. — Вот бы сюда грелку! — Ничего не поделаешь, — ответила птица (только это была уже совсем другая птица — белая, с черными глазами). — Ничего не поделаешь. Море грелкой не согреешь! — Жалко, — сказал Пилу. — Смотри, у меня уже зуб на зуб не попадает. — А ты попрыгай! — посоветовала птица. Пилу подпрыгнул. Выскочив из воды, он от удивления широко раскрыл глаза и тогда увидел целиком все море, бледно-голубое при свете луны, и волны, которые бежали друг за другом, словно маленькие девочки. Поодаль Пилу заметил черные горы. Тут он снова плюхнулся в воду, пуская огромные пузыри. Стало намного теплее. Он подпрыгнул еще раз и увидел, что горы шевелятся. — Ой! Горы шевелятся! — Это не горы, это стадо китов, — сказала птица. — Значит, я совсем маленький кит? Но я же сказал тебе, что хочу быть большим! — Подожди! Сейчас вырастешь. И правда, Пилу начал расти. Спина его поднималась, как лифт. Он так пыхтел и фыркал, что самому стало смешно. Когда Пилу подплыл к стаду китов, он был почти такой же большой, как и все они. Киты уставились на него. Похоже, они не очень-то обрадовались этой встрече. — Здравствуйте! — сказал Пилу и расплылся в трехметровой улыбке. — Здравствуй, — буркнул в ответ один из китов. — Ты откуда? — Из Афр… — Скажи, что ты оттуда, — подсказала птица. — Я оттуда. — Ну, если так, то ладно, — сказал кит. И они пустились плыть дальше. «На вид они не очень умные, — подумал Пилу, — у них низкие лбы». Некоторые — наверное это были китихи — нацепили, как сережки, крабов, подвесив их за клешни. Время от времени они выпускали фонтанчик, и тогда у них над головой раскрывались кокетливые зонтики. Пилу тоже запустил свой фонтанчик. Вода стекала по бокам, было щекотно и очень весело. — Сколько тебе лет? — спросил Пилу у одной китихи. — Восемьсот семьдесят пять, — сказала она. — Ничего себе! — сказал Пилу. — Восемьсот семьдесят пять лет! Он еще никогда не видел таких древних старух. Она была даже старше бабушки. — А что вы делаете столько лет? — Все плаваем, плаваем. — И вы никогда не веселитесь, никогда не смеетесь? — Я посмеялась на своем веку! В молодости, когда мне было двести, я смеялась без передышки десятки лет подряд. Теперь с этим покончено. — Неужели? — сказал Пилу. — А почему? — С тех пор много воды утекло. Настали тяжелые времена. Мы больше не засиживаемся на этом свете. Того и гляди, попадешь в лапы к обезьянам в железных коробках. Они гоняются за нами по всему морю и бросают рыбьи кости, которые застревают у нас в спинах. От них много шума и дыма. Только и остается, что плавать, плавать день и ночь. Китам не до смеха. Киты забыли о смехе. — Ну, я-то вас обязательное развеселю, — сказал Пилу. — Думаешь, получится? — тоскливо спросила китиха. Тут Пилу принялся рассказывать ей сказку про трех поросят. Но она и слыхом не слыхивала ни о поросятах, ни о волках, ни о дверях, ни о печных трубах. Она ничего не поняла и разревелась. «Да она совсем дурочка», — подумал Пилу. Больше он не сказал ни слова. Киты поплыли дальше. Они плыли по лунной дорожке, оставляя за собой черную, как чернила, борозду. Так они плыли долго-долго, день и ночь. Иногда они попадали в морские течения, и тогда Пилу казалось, что он съезжает с ледяной горки. Иногда они пробирались среди айсбергов, и тут уж надо было смотреть в оба, чтоб не набить себе шишку. Навстречу попадались полчища мальков, каждый не больше рисового зернышка. Стоило только открыть рот пошире, и они шли туда, как к себе домой. Было вкусно, но очень солоно. В небе парила птица, время от времени она присаживалась отдохнуть на спину к Пилу. Однажды вдали показались пароходы. (Пилу объяснил китам, что это были пароходы и люди.) Ему очень хотелось немного поболтать с людьми, но киты затряслись от страха и утащили его под воду. Море, кругом одно море! Пилу умирал от скуки. А как ему надоели мальки! Он с удовольствием съел бы чего-нибудь другого: цыпленка, например, или кусок яблочного пирога. Хорошо еще, что рот большой — удобно зевать. Однажды вечером, отстав немного от остальных, Пилу увидел справа от себя маленький кораблик. Никто на него не смотрел, и он отправился прямо туда. На корабле плыл бородатый морщинистый старичок, он читал газету и пел во все горло. Больше никого не было. Пилу остановился прямо у самого борта, но старичок так был поглощен газетой и песней, что не заметил его. «Какой симпатичный! — подумал Пилу. — Похож на дедушку. Вот бы посидеть у него на коленях!» (Пилу забыл, что он кит и весит двенадцать тонн!) Он подплыл еще поближе. Вдруг старичок повернул голову и увидел Пилу. Сначала он плюхнулся навзничь, потом подпрыгнул, как тигр, и заметался между канатами, истошно вопя: — Кит! Справа по борту кит! Гарпунеры — по местам! Полный назад! «Почему он так кричит? Ведь он же один!» — удивился Пилу. Он и правда был