это место как свои пять пальцев — не ошибается и на двадцать сантиметров.
— Давай!
Я спускаю корзину за борт, и она, вращаясь, погружается в зеленую воду. На трехметровой глубине, словно волосы великанов, колеблются огромные водоросли.
В эту среду, 14 сентября, накануне начала занятий, мы были в проливе Черное Масло и в защищенном от ветра месте вытряхивали сети. Мы наловили массу барабулек, но начинался отлив, и в сети занесло много водорослей.
Не так-то просто было все это вычистить.
Мы с дедушкой стояли друг против друга и, выбирая из водорослей барабулек, складывали сеть на корму. Вдруг Пик-Квик встрепенулся, забил крыльями — сначала тихо, потом все быстрее и быстрее — и стал как-то по-особенному вскрикивать. Я никогда не слышал, чтобы он так кричал. Что-то вроде «пи-и-и-к-вик-вик-ик». И так жалобно, словно ему было больно. Он бегал по палубе, не останавливаясь ни на секунду, вытягивал шею, и крики его становились все пронзительнее. Они были похожи на протяжный, режущий слух свист. Мы прекратили работу.
— Что с ним, дедушка?
Дедушка пожал плечами.
— Не знаю… Может, ему взгрустнулось…
Мне показалось, что дедушка что-то недоговаривает. Он затянулся и задымил трубкой, как паровоз. Беспокойство Пик-Квика росло с каждой минутой, и вдруг он застыл на носу, раскрыл крылья, словно собирался нырнуть. — Пик-Квик! — закричал я. В горле у меня пересохло. Он чуть повернулся и посмотрел на меня круглыми глазами. Не знаю почему, но в этот момент я понял: он сейчас уйдет. Сердце мое разрывалось на части. — Пик-Квик! Я бросился, чтобы удержать его. Я почти коснулся его крыльев, но он уже был в море. Он плыл очень быстро, прямо вперед и стремительно удалялся, наполовину высунувшись из воды. Я следил за его черной шапочкой и темной спиной, которые, словно две шайбы, скользили по морю. — Пик-Квик, Пик-Квик, вернись! «ПИК-КВИК!» Он мне ответил, клянусь вам. Он ответил, но не остановился. Дедушка положил руку мне на плечо. — Он ушел, Льомик, он ушел, и так даже лучше. Вспомни: мама предупреждала тебя, что в один прекрасный день Пик-Квик уйдет на свободу, и ничто в мире не сможет удержать его. Я тоже знал это, но боялся тебе сказать. Слезы текли у меня по щекам. — Дедушка, это же нечестно. Нечестно. Пик-Квик мой. — Пик-Квик — кайра, малыш, морская птица. Инстинкт заставил его уйти. Он послушался голоса крови и присоединился к своим. Настало время, когда кайры готовятся к ежегодному перелету в ледяные земли Арктики. Мне совсем не стыдно плакать. Дедушка делает вид, что не видит моих слез. — Он ушел, потому что должен был уйти, Гильом. Его горизонты шире наших. Он подчиняется законам своего племени. Такова жизнь, малыш. Ты поймешь это, когда вырастешь. У меня в глазах все расплывается. Я вижу искаженные очертания Пик-Квика — он словно качающийся буек. Вот он пересекает вход в бухту и плывет все дальше, дальше и дальше… — Пик-Квик, Пик-Квик… Почему ты ушел, почему?.. — Может быть, ты его еще увидишь, — говорит дедушка, — в будущем году, в Рузике. Твой Пик-Квик подплывет к «Пенн-дю». Но я знаю, что больше никогда его не увижу. Прощай, Пик-Квик, прощай… Мы дружили целое лето…
Когда «Мой друг Пик-Квик» должен был уже вот-вот выйти в свет, на северный берег Бретани обрушился «черный прибой», вызванный крушением гигантского нефтяного танкера на скалах Портсаля. Порт-Блан и все острова, окаймляющие бухту, — Плугрескан, Ле-Сет-Иль — и отмели, там, где обычно рыбачил «Пенн-дю», сильно пострадали от этой катастрофы. Бухты и скалы, окружающие острова, покрылись клейкой пленкой мазута. Двадцать пять тысяч птиц жили в заповеднике на Ле-Сет-Иль. Теперь тысячи из них погибнут. По телевизору нам показывали страшные картины: трупы бакланов, глупышей и хохотушек-чаек, выброшенные на берег черной волной. Больше всего пострадали тупики и кайры. Услышим ли мы еще в тихое летнее утро симфонию диких птичьих голосов? Увидим ли далеко в море колонии белоснежных птиц, похожие на гигантские букеты ромашек? Птицы не исчезнут из Рузика! Надо сделать все возможное, чтобы не было больше черных прибоев ни в Бретани, ни в другом месте.
30 марта 1978 г.
Мне показалось, что дедушка что-то недоговаривает. Он затянулся и задымил трубкой, как паровоз. Беспокойство Пик-Квика росло с каждой минутой, и вдруг он застыл на носу, раскрыл крылья, словно собирался нырнуть. — Пик-Квик! — закричал я. В горле у меня пересохло. Он чуть повернулся и посмотрел на меня круглыми глазами. Не знаю почему, но в этот момент я понял: он сейчас уйдет. Сердце мое разрывалось на части. — Пик-Квик! Я бросился, чтобы удержать его. Я почти коснулся его крыльев, но он уже был в море. Он плыл очень быстро, прямо вперед и стремительно удалялся, наполовину высунувшись из воды. Я следил за его черной шапочкой и темной спиной, которые, словно две шайбы, скользили по морю. — Пик-Квик, Пик-Квик, вернись! «ПИК-КВИК!» Он мне ответил, клянусь вам. Он ответил, но не остановился. Дедушка положил руку мне на плечо. — Он ушел, Льомик, он ушел, и так даже лучше. Вспомни: мама предупреждала тебя, что в один прекрасный день Пик-Квик уйдет на свободу, и ничто в мире не сможет удержать его. Я тоже знал это, но боялся тебе сказать. Слезы текли у меня по щекам. — Дедушка, это же нечестно. Нечестно. Пик-Квик мой. — Пик-Квик — кайра, малыш, морская птица. Инстинкт заставил его уйти. Он послушался голоса крови и присоединился к своим. Настало время, когда кайры готовятся к ежегодному перелету в ледяные земли Арктики. Мне совсем не стыдно плакать. Дедушка делает вид, что не видит моих слез. — Он ушел, потому что должен был уйти, Гильом. Его горизонты шире наших. Он подчиняется законам своего племени. Такова жизнь, малыш. Ты поймешь это, когда вырастешь. У меня в глазах все расплывается. Я вижу искаженные очертания Пик-Квика — он словно качающийся буек. Вот он пересекает вход в бухту и плывет все дальше, дальше и дальше… — Пик-Квик, Пик-Квик… Почему ты ушел, почему?.. — Может быть, ты его еще увидишь, — говорит дедушка, — в будущем году, в Рузике. Твой Пик-Квик подплывет к «Пенн-дю». Но я знаю, что больше никогда его не увижу. Прощай, Пик-Квик, прощай… Мы дружили целое лето…
Когда «Мой друг Пик-Квик» должен был уже вот-вот выйти в свет, на северный берег Бретани обрушился «черный прибой», вызванный крушением гигантского нефтяного танкера на скалах Портсаля. Порт-Блан и все острова, окаймляющие бухту, — Плугрескан, Ле-Сет-Иль — и отмели, там, где обычно рыбачил «Пенн-дю», сильно пострадали от этой катастрофы. Бухты и скалы, окружающие острова, покрылись клейкой пленкой мазута. Двадцать пять тысяч птиц жили в заповеднике на Ле-Сет-Иль. Теперь тысячи из них погибнут. По телевизору нам показывали страшные картины: трупы бакланов, глупышей и хохотушек-чаек, выброшенные на берег черной волной. Больше всего пострадали тупики и кайры. Услышим ли мы еще в тихое летнее утро симфонию диких птичьих голосов? Увидим ли далеко в море колонии белоснежных птиц, похожие на гигантские букеты ромашек? Птицы не исчезнут из Рузика! Надо сделать все возможное, чтобы не было больше черных прибоев ни в Бретани, ни в другом месте.
30 марта 1978 г.