– Я понял – этим умным теоретиком была ты… – догадывается Андрей.
– …А народником – Андрюшка Вагнер, – заканчиваю я.
– И как, получилось? – спрашивает Саша.
– Отчасти, – объясняю я. – Я действительно стояла между дверьми и определяла музыку. Но вот, опознав Арию Чио-Чио-Сан, передала Андрею, а он так славно грянул на своем баяне «Миллион, миллион, миллион алых роз», что разъяренная училка выскочила, накричала на него и демонстративно захлопнула обе двери, загубив на корню гениальную идею.
Все хохочут.
– У нас во Владике было немного иначе. Теоретик тоже входил в эту схему, но все остальное было на высшем техническом уровне. Один моряк продал мне по дешевке радиолокационную систему с военного корабля. На экзамене она лежала в моем кармане, а кабель был пропущен сквозь шариковую ручку…
– Где-то я уже это видел… «Экзамен для меня – всегда праздник!» – вспомнил Саша. – А цветок-то был?
– Никаких цветков: цветки – это каменный век.
– А как ты остальным передавал сообщения? – спросила я.
– Никаких сообщений, каждый сам за себя, – отрезал Андрей. – Все на сугубо коммерческой основе.
– Ух ты какой, – шутливо упрекнула я Андрея.
Мы веселимся, но мне почему-то немного грустно. Вот и Андрюшка Вагнер уже лысый…
Человек-оркестр
Из Владивостока Андрей сразу же прислал Саше письмо:
«Будешь оформлять бизнес – чтоб сразу на двоих! У нас в ментовке сокращение, последний раз съезжу в отпуск бесплатно – и привет, я на пенсии, готов к новым приключениям».
Андрей много лет отыграл в милицейском духовом оркестре на саксофоне, дослужившись до прапорщика. Ему даже выдали милицейскую форму. Зарплата в милиции мизерная, но раз в год ему оплачивали дорогу, когда он с женой ездил в отпуск. Поэтому он старался уехать как можно дальше, все равно платить не своими. Ну, дальше нашего Таиланде вроде некуда.
– …Ну как, сократили тебя? – первое, что спрашивает Саша при новой встрече на солнечном острове Самуи.
– Ты знаешь, не сократили! Хотя остальных сократили. Из всего нашего оркестра оставили меня и дирижера.
– Как это? А кем он будет дирижировать на парадах – тобой?
– Не совсем. Пришел я к начальнице, что, говорю, сокращаете нас? – Да вот, говорит, это не мое решение, нам финансирование урезали, придется, ничего не поделаешь. – Что же это, говорю, вам теперь совсем не нужен оркестр? – Да оркестр-то нужен, только платить нечем. – А что, если попробуем иначе: мне ведь не зарплата нужна – мне бы летом съездить куда бесплатно, вот и все. А когда оркестр понадобится, так я его вам в два счета соберу и заплачу лично каждому из собственного кармана. Идет? – А что, говорит она, это мысль! Так что я остаюсь на службе! Вот, милицейскую фуражку привез тебе в подарок, у меня лишняя – и Андрей напялил на Сашину бритую голову темно-голубую форменную фуражку.
– На пляж буду в ней ходить, – засмеялся Саша. – Вещь нужная!
– Вот тебе впридачу «двуглавая курица», хотя ты ведь все равно ее носить не будешь, – и Андрей сунул ему золоченую кокарду.
Странно, но даже вися на стене, фуражка пользуется успехом как у русских, так и у хорватов.
– Неужели настоящая? – интересуются русские, из тех, кто понимает.
– Конечно, – гордо отвечает Саша, хотя в России он терпеть не мог милицию.
– А можно в ней сфотографироваться? – просит хорватка Саня.
Саша специально для нее прикручивает над козырьком кокарду. Она надевает фуражку на длинные белокурые волосы, принимает серьезное выражение лица и встает на фоне белой стены, – чтобы все было строго.
– Русская полиция – это круто, – радуется Саня.
Особенно когда живешь в Таиланде.