Александр Христофорович Бенкендорф Воспоминания: 1826–1837 В 2-х т Т. II

1826

Между тем, первые известия об этом, появившиеся в Петербурге, вызвали большую тревогу. По ним еще нельзя было судить о размерах заговора, ожидалось, что к нему присоединяться другие полки и другие командиры, тем более что одним из самых активных участников заговора был признан князь Волконский, который был адъютантом императора Александра и командовал бригадой. Этот недостойный был осыпан милостями почившего императора, он был арестован и привезен в Петербург, где он проявил столько малодушия, что вызвал ярость и скверное к себе отношение в среде заговорщиков против своего государя. Вскоре, однако, все успокоились, убедившись по показаниям и накалу противостояния, что главари и большая часть заговорщиков находились в наших руках. Следственный комитет, который собирался в одном из помещений Дворца, перенес свою работу в крепость, где были заключены виновные. Работа Комитета шла со всей энергией, которую только можно было себе вообразить, и продолжалась до июня месяца. Обвиняемые могли пользоваться всеми юридическими возможностями и имели большой выбор способов защиты.

Вскоре общественное мнение, возмущенное этим подлым заговором, и испуганное было двумя бунтами, которые кровью отметили свою опасность и ужасность, ослабило свое внимание к этому делу с тем, чтобы присмотреться к событиям нового царствования, отличительными чертами которого уже стали деятельность, лояльность и настойчивость.

Через несколько дней после своего восшествия на престол, император принял весь дипломатический корпус. Таким образом, он хотел продемонстрировать сразу всей Европе свои намерения и политику, движущими силами которых были искренность и лояльность. Со знанием дела он говорил о вещах, удививших самых искушенных дипломатов. Они вышли тронутые и потрясенные тем, что только что услышали из уст молодого и начинающего государя, который в начале своей деятельности продемонстрировал столь резонные и справедливые взгляды, которые он высказал с умеренностью, столь редкой для его возраста и огромного могущества империи, которой он призван был управлять.

Смерть императора потрясла и огорчила всю Европу потому, что ему удалось восстановить европейское равновесие. Он был личным другом многих государей, был защитником Франции после падения Наполеона, надеждой на восстановление порядка и главным элементом системы, которая гарантировала мир и независимость народов. Австрийский император и прусский король искренне оплакивали потерю своего союзника и друга, немецкие принцы сожалели о милостивом защитнике. Все европейские правительства старались опередить друг друга в выражении сожаления от только что понесенной Россией потери, и своего неравнодушного отношения к молодому наследнику его могущества.

Для выражения соболезнования король Пруссии прислал своего сына принца Вильгельма, Австрия направила эрцгерцога Фердинанда, Англия поручила эту миссию маршалу Веллингтону, Франция доверила ее маршалу Мармону, герцогу Рагузскому, Бавария прислала маршала Вреде, все они выразили слова сочувствия и уважения.

День и ночь император занимался государственными делами, он работал с министрами, чтобы войти в курс всех отраслей обширной системы управления своей империей, он решал все дела, которые были собраны либо в кабинете императора Александра в бумагах, которые были присланы из Таганрога, либо в различных министерствах. Он думал о восстановлении флота, который сократился после многих лет существования, и который был полностью уничтожен в порту Кронштадта в наводнение 1824 года. Он внимательно занимался вопросами образования молодежи, принципиально реформировав и улучшив кадетские корпуса, питомники наших офицеров и генералов. Это столь жизненно важное для будущего России дело находилось в неумелых или в пассивных руках. Во многих учебных заведениях, даже в Царскосельском лицее, перед глазами императора, внедрялись или, по меньшей мере, не искоренялись самые подрывные принципы.

Молодой государь, который раньше занимался почти исключительно военным делом во всех его подробностях, должен был начать изучение законов, финансов и системы управления в тот момент, когда он стал арбитром и судьей всех этих различных отраслей управления. Он не испугался, а противопоставил всем трудностям, даже некомпетентности людей, которых он нашел во главе различных отраслей, настойчивость, деятельность, старание и мудрость, которая была выше всяческих похвал.

Бывший всемогущий первый министр граф Аракчеев, который сосредоточил в своих руках почти все дела, в память об императоре Александре сохранил все свои звания и награды. Он был просто удален от дел, которыми раньше ни под каким видом не занимался, и которые лишь благодаря доверию и дружбе почившего императора постепенно перешли под его влияние. Через некоторое время после смелой и неуместной публикации и особенно перевода личной переписки, которой его удостоил император Александр, его наследник, возмущенный такой неделикатностью, запретил ему заходить в резиденцию^[1].

Известно, что императрица Елизавета проявила самую трогательную заботу о своем царственном супруге во время его болезни, именно она сообщила императрице-матери о его смерти словами, которые так хорошо характеризовали только что понесенную ею утрату, она сказала: «Наш Ангел — на небе». Она не на много пережила его, и умерла во время возвращения в Петербург от болезни, которая долгое время отравляла ее жизнь.

Тело императора Александра было медленно перевезено к месту погребения его предков. По всей дороге люди приходили выразить его памяти самую искреннюю и поразительную дань сожаления и уважения. Его проезд по Москве вызвал настоящий траур, люди падали на колени и пытались опередить друг друга, чтобы поклониться и поцеловать гроб, заключавший останки государя, которого Москва видела столь добрым, столь желавшем ей добра. Наконец, кортеж приехал в Царское Село, которое в последние годы было излюбленным местом пребывания императора Александра. Император и мы все поехали ему навстречу. Жители стояли на коленях и плакали, молились за душу своего почившего Хозяина. Императрица-мать и молодая императрица ожидали в дверях дворца, и гроб с рыданиями был внесен в дворцовую церковь. Там он стоял несколько, затем его перенесли в Чесменский дворец, где свинцовый гроб с телом поместили в более роскошный, приготовленный тем временем в Петербурге. Войска, все гражданские власти и остальные участники погребальной