Алкоспонсоры

Элис Адамс

The Party-Givers

Перевод Е. П. Пустовой

Под занавес затяжной сан-францисской тусовки, которая по нормальным меркам была просто вульгарной пьянкой, её хозяин, Джосайа Доуз, экс-алкоголик и экс-философ, сидит на полу в компании двух дам, Хоуп Доуз и Кловер Баскервилл, в практически пустой уже квартире на Потреро-Хилл. Обе они, облокотившись на подушки, сидят по обе стороны Доуза, силуэт которого резко выделяется на черном фоне длинного незанавешенного оконного блока, смотрят на него и в то же время украдкой – друг на дружку. Лениво и устало троица смакует подробности тусовки, сидя в спертом застойном воздухе посреди неизбежного бардака: грязных стаканов, тарелок и окурков. Джосайа просто в восторге от тусовки – каждый вспомненный эпизод вызывает у него довольную улыбку.

Хоуп же, его миниатюрная белокурая и очень богатая свежеиспеченная жена, в течение всех часов этой шумной тусовки раздумывала над идеей самоубийства. Её маниакальная страсть в отношении Джосайи была чем-то большим, чем любовь, а фактически ничего общего с последней не имела. Это чувство скорее напоминало некую неутолимую жажду, тягу к чему-то запретному или, может, религиозное исступление. Только что её вдруг осенило: а не для того ли они переехали сюда, в Сан-Франциско, чтобы оказаться поближе к этой вот бабёнке с дурацким именем Кловер? [Прим. Имя Кловер означает "Цветок", а Хоуп – "Надежда"] Хоуп терзает вопрос: А если б я покончила с собой, к примеру спрыгнув с какого-то моста, то не влюбился бы Джосайа в Кловер снова как ни в чем не бывало? Не женился ли бы он на ней? Или чувство вины в её смерти разлучило бы их?

Кловер, бывшая любовницей Джосайи несколько лет тому назад, – рослая смуглая красивая, но непритязательная, девица, наделённая густыми чёрными волосами и вкусом к эффективному выбору эффектных нарядов. В промежутках между серьезными любовными романами или замужествами она заводит легкие интрижки и проводит время с друзьями, то есть следует линии поведения, которую пропагандировала одна писательница, кажется, Колетт. Сейчас у Кловер, видимо, один из таких промежутков, коль скоро Джосайа, бывший когда-то её основным любовником, ныне в категории её друзей, как и, возможно, сама Хоуп, хотя она еще не уверена.

Исключительно прямая осанка Джосайи по мере того, как он переводит взгляд с одной дамы на другую и обратно, говорит о том, что он пытается как-то рассудить их, урезонить что ли. Грустные блёклые глаза, опустошённый взгляд святоши, делают Джосайю в каком-то смысле даже привлекательным. Всё в его облике – волосы, борода, даже кожа и все предметы одежды – серого цвета.

Джосайа и Хоуп совсем недавно после переезда в Сан-Франциско сняли эту квартиру, вот почему в ней ощущается такой дефицит мебели. Да и потом, одна из чудаковатых концепций Джосайи касательно тусовок гласит, что гости должны чувствовать себя на них дискомфортно словно заключённые – тогда они охотнее изливают душу.

На этой тусовке среди гостей присутствовали несколько давних приятелей Джосайи из Беркли и кое-какие новые гости, которых рекомендовала ему Кловер. По разным причинам многие гости хватали лишку, что наряду с физическим неудобством сидения на полу приводило к многочисленным случаям откровений, которыми так увлекался Джосайа. Так, один пьяный гость проболтался, что собирался убить свою жену, если бы она отказалась пойти домой. На деле, не исключено, что он всё равно убил её. В другом случае, одна пьяная гостья обвинила Кловер в том, что та сохнет по её мужу. А потом добавила, что если Кловер нужен этот лох, то он охотно примет её. Еще один гость признался, что он – гей и гордится этим, но потом добавил, что никогда в жизни не согласится "выйти из шкафа".

Хоть Кловер и посмеивается, разбирая эти эпизоды с Доузами, но на деле ей это малоприятно, да и вообще в компании этой парочки ей как-то не по себе. Она чувствует, что здесь творится что-то для неё не очень-то понятное. Она гораздо охотнее завела бы какую-то бурную любовную интрижку, но сейчас она начинает уже сомневаться, получится ли у неё когда-нибудь ещё.

Дело в том, что для их нового тройственного союза было заключено некое соглашение или договор. Одно из условий этого договора гласит, что все любовники Кловер, как прошлые, так и настоящие (кроме, конечно, Джосайи), объявляются шутами или, так сказать, "законными объектами для шуток". Кстати, заявленное число её любовников зачем-то очень завышено. Подобное искажение реальной ситуации, конечно, беспокоит Кловер, хотя ей импонирует сплочённость их триумвирата – все они видятся друг с другом почти каждый день, а с Джосайей она часами общается по телефону. Эта дружба почти заменяет ей отсутствие серьёзных любовных отношений. Кловер слабо приспособлена к одиночеству, так что в данный момент она соглашается даже на эту затею: выставлять своих любовников какими-то шутами гороховыми, а, следовательно, себя признать гораздо менее разборчивой в их выборе, чем на самом деле.

Надо сказать, что описание явно интимных подробностей среди них не принято – все они слишком брезгливы для этого, в особенности Джосайа, задающий здесь тон. И все же Кловер, несдержавшись, проболталась им, что Николас, журналист, с которым она пришла на прошлую тусовку и который будучи женатым ушёл пораньше, – так вот, этот Николас бреет себе грудь. И вот сейчас, с утомленным видом, как это бывает в конце тусовки, они потешаются над Николасом.

– Подумайте, насколько больше времени в сравнении с обычными людьми ему требуется, чтобы нарядиться, – вдруг говорит Хоуп, известная своей практичностью.

В ответ на это Джосайа и Кловер, переглянувшись, разражаются чуть ли не истерическим хохотом. У Кловер смех глубокий, сексуальный. Смех же Джосайи практически беззвучен, хотя от него трясёт всё его тело, а лицо в конвульсиях. Хоуп наблюдает за ними внимательно и думает: Боже мой, это все равно что наблюдать за ними во время секса, даже еще более интимное зрелище, право. Их смех неповторим.

– Да уж, – говорит Джосайа своим сдержанным, всё-ещё- преподавательским тоном. – В случае бедняги Николаса процедура "побриться и принять душ" приобретает совсем иной смысл.

Кловер снова смеётся, но затем говорит, – О господи, я так устала. Видать, старею.

– Как и все мы, – отвечает Джосайа. – Кроме Хоуп, конечно. Она всегда выглядит лет на десять, моя малютка-жёнушка. Не сегодня-завтра, глядишь, меня ещё