восстанавливая его, укрепляется до тех пор, пока не будет в состоянии выдерживать многократно повышенный объем сущности. Но если перестараться, то сосуд души может разрушиться полностью, и если полностью разрушенная, мертвая мышца лишь ограничивает движения, то разрушенный сосуд души убивает практика.

Прочитав рукопись несколько раз и запомнив каждую строчку, я положил ее обратно на полку и направился к выходу из библиотеки. Сейчас мне нужно найти безопасное место. Я буду беззащитен во время прорыва. Не только неподвижен, но и отрезан от органов чувств. Я даже не почувствую, если кто-то подойдет ко мне и приставит нож к горлу.

Однако это будет непросто. В городе не осталось ни одного свободного места. Все таверны, гостиницы, все переполнено. В крошечных комнатках с одной кроватью живут по трое-четверо.

И я решил отправиться в горы, окружающие столицу. Пещера, расщелина, мне все подойдет.

Глава 65. Нашествие

Запретные Земли — это безлюдные пустоши с необычайно суровой, переменчивой и смертельно опасной погодой. Летом здесь так жарко, как будто стоишь у жерла вулкана в двух шагах от плескающегося озера магмы. Зимой так холодно, что жизнь замирает, и столько только дотронуться, едва коснуться чего-то, разобьется вдребезги и разлетится осколками, словно упавший на пол бокал. Весна и осень здесь самые безопасные времена года. Но даже тогда ни дня не проходит без ливней и гроз, буйства ураганов и грязевых потоков.

Это место не приспособлено для жизни, но в то же время притягивает множество практиков со всего мира. А все потому, что в Запретных Землях самая высокая концентрация природной энергии, чем где бы то ни было. Это все равно, что огромный массив, который не требует камней природной энергии.

Сюда приходят практики, наемники, любители острых ощущений из молодых аристократов и богатых семей. Но никто никогда здесь не видел торговцев. А тем более, караваны. Сотни груженых повозок, тянущихся с севера, юга, востока и запада к Вечнотемной Горе. Каждый день. Вот уже месяц.

Вереницы рабов. Закрытые тенты. Мощная охрана. Любому, кто видел это, казалось странным. Однако всякий, кто решил удовлетворить любопытство, жестоко за это поплатился. Любого приблизившегося к каравану убивали практики в черных халатах. На месте, без предупреждения.

Но если бы кому-то все-таки удалось заглянуть в повозки и увидеть, что за товар перевозят эти торговцы….

В доверху забитых повозках лежали свежие трупы.

* * *

К северу от Запретных Земель.

Войска Лунной Империи и союзные силы королевств Глубинных Озер и Палящего Солнца схлестнулись на Великих Равнинах в последнем бою. Их силы были примерно равны. Четыреста тысяч воинов с одной стороны и триста восемьдесят тысяч с другой. Перевес в двадцать тысяч на воине подобных масштабов не считался весомым.

Черная земля побагровела от пролитой крови. Копыта лошадей скользили по внутренностям убитых как по льду и, падая, они роняли и придавливали под собой всадников. Рой черных стрел взлетал ввысь и проливался на землю смертельным дождем. Со звоном сталкивались мечи, ломались копья. Знамена падали одно за другим.

Сверху на ряды щитоносцев Лунной Империи упал огромный пылающий меч, сжигая их тела дочерна и прорубая в линии защиты широкую брешь. В то же самое время с другой стороны разверзлась земля и погребла под собой отряд элитных лучников из королевства Палящего Солнца. В другом месте толстая фиолетовая молния пересеклась с огромной каменной ладонью, и прогремел мощный взрыв, осколками камня и дугами молний убивая своих и чужих.

Сражение длилось уже третий день. Потери росли и исчислялись сотнями тысяч погубленных жизней. Но не император, не короли, никто из них не намерен был отступать. Этот бой все решит: кто выиграет, а кто проиграет в этой войне. По чьим землям пройдет обозленная армия противника, вымещая накопившуюся злобу. Чье наследие будет разграблено. Чей народ окажется под гнетом.

Песнь войны смолкала лишь ночью. На закате уставшие войны отступали каждый в свои лагеря и отдыхали, готовясь к завтрашней битве.

Лунная Империя и союзные королевства выставили дозорных, которые не спускали глаз с противоположной стороны и тем самым сдерживали друг друга от внезапной ночной атаки. Разделенные большим расстоянием лагеря, тем не менее, отчетливо были видны из-за многочисленных разведенных костров на их территории, которые горели всю ночь.

Дозорный из Лунной Империи по имени Лао Чэн сидел на верхушке высокого дерева и наблюдал за обстановкой в лагере противника через Хрустальную Каплю. Этот драгоценный артефакт был вверен ему лично командующим армии, который в свою очередь получил ее из рук самого императора. Между ним и лагерем пролегали десятки тысячи метров, но когда он смотрел через Хрустальную Каплю, это расстояние как будто бы исчезало, и он видел все, словно находится там.

Этот артефакт стоил столько, сколько Лао Чэн не заработает за всю жизнь. Он здесь один, никто за ним не следит. Он легко мог сбежать, растворившись в ночи.

Но командующий был не так глуп. Он знал, кому доверить Хрустальную Каплю. Сын Лао Чэн, так же как и его отец, служит империи, и он сейчас находится здесь. Сбежит, и сына казнят. А если Лунная Империя победит, то по возвращении его жену и двух дочерей, как семью предателя, постигнет та же судьба.

Будь на его месте кто-то другой, даже такая мера предосторожности могла бы оказаться не эффективной. Все-таки это слишком большое искушение. А семью всегда можно новую завести. И не одну, а взять сразу двух или трех любовниц, гораздо красивее и моложе, которые нарожают ему еще много сыновей и дочерей.

Лао Чэна вначале посещали подобные мысли. Он подолгу рассматривал Хрустальную Каплю, представляя себе, как может измениться его жизнь. Как он разбогатеет, как будет жить в роскоши. Как будет приятно увидеть наконец зависть в чужих глазах, а не насмешку и призрение.

И все бы ничего, если бы он не слишком сильно любил свою жену и детей. Если бы не ребенок сына, который со дня на день должен родиться. И если бы от одной мысли о предательстве ему не становилось противно. Это его родина. Здесь родились его предки, родился он, и родились его наследники. Это то, что он поклялся защищать — свое прошлое и свое будущее.

Так что вскоре Лао Чэн запретил себе думать об этом. Пускай он едва сводит концы с концами. Пускай нет денег, чтобы починить старый дом. Пускай дочери сетуют, что из-за его низкого положения не могут найти себе достойных мужей. Пускай жена молчит, но смотрит с укором.

Сегодняшняя ночь ничем не отличалась от двух