мало того что тогда детей не пустили. Так и потом еще экхорциста какого-то вызвали.

— Экзорциста.

— Ага. Он каким-то полем или кругом деревню окружил и детей выгнал. И сами они теперь туда зайти не могут. Только мы по-своему рассудили. На трассе закон один, и они пусть терпят за свою подлость.

Ну да. Нежить не может проникнуть внутрь барьера. Только если человек её не проведет с собой.

— А почему вы их не похоронили?

— Мы хотели, собрались раз, да дети не дали. Тогда еще парень один здесь был. Тоже бродяга навроде тебя. Он к деревенским ходил, только те его чуть не застрелили. С детьми разговаривал, а потом нашим сказал: «Пока они свой грех не искупят, жить им в аду!» Так и сказал.

Не просто искупить надо, прощения попросить. Но я не тот добрый бродяга. Не буду ничего говорить.

Лишь спустя много лет мне довелось опять ехать этой дорогой. Но, ни деревни, ни этого поворота, ни ржавого автобуса уже не было. Только если хорошо прислушаться, то в кустах на месте деревни можно было услышать детский смех и отчаянные крики…