громкий ржач взбесил окончательно.

— Макс, прекращай зубоскалить, — схватил свою сумку и вышел из машины, вызвав новую волну недовольных, и таких же опаздывающих на работу, водителей.

— Случилось чего? — веселье пропало и было слышно, что теперь меня готовы слушать.

— Случилось, моя малышка заглохла посреди проспекта, — громко захлопнул дверь и мысленно про себя чертыхнулся, нельзя же так злиться, а то вообще без нее останусь. — Короче, Макс, я опаздываю. Тебя ждать не могу, так что присылай кого-то за машиной. Ключи от нее у тебя есть. Вечером заскочу справиться о ней. Все я побежал. Бывай.

Бросил телефон в сумку и побежал через дворы и аллеи на работу.

— Тимыч, где тебя черти носят? — злой как черт Дмитрий Борисович стоял в дверях.

— Не шуми Борисыч, у тебя сердце, — не сбавляя скорости пробегаю мимо начальника части.

— А если бы вызов пришел, чтобы мы делали?

Ничего не стал отвечать, махнул сидящей группе и забежал в раздевалку.

— Что день не задался с утра?

— Есть такое, — прикрыл глаза делая глоток крепкого кофе.

— Ты бежал от дома, что такой мокрый был?

— Почти, с проспекта.

— Силен, — Жека хлопнул меня по плечу. — Малышка не выдержала твоей страсти.

Ребята заржали, но мне уже было все равно. Я успел и даже этот убогий кофе помог войти в поток дня.

— Тимыч, что ж ты с ней сделал?

— Ой, Владимир, чего я с ней только не делал, — подмигнул нашему старому водителю.

— Всыпать бы тебе, такую машину угробил, — горестно вздохнул и махнул рукой.

— Да ничего еще…

Сигнал тревоги оборвал наши шутки. Бегом к машине нас ждут люди. Спасти. Остановить. Ликвидировать. Вот наши задачи. Здесь нет места расслабленности и медлительности. Все должно делаться четко, быстро, эффективно.

— Клава, что там?

— Улица Светлая дом два, пожар в чердачном помещении жилого дома.

— Погнали, — за десять лет работы, резких вызовов и неожиданных трагедий, так и не смог избавиться от страха опоздать. — Блин только пробок нам не хватало. Владимир врубай сигналку и погнали через дворы.

— Небоись успеем, — лихо вывернув в ближайший двор понесся, насколько это позволяли разбитые дороги дворов.

Во дворе на улице Светлой уже собралась толпа зевак, кто-то снимает на телефон, ага, это же такое развлечение, что ютуб без него не выживет. Отдельной кучкой столпились жильцы подъезда, напряженные со страхом в глазах.

Но это все отмечаю краем глаза выискивая в окнах, кричащих о помощи и заодно оценивая обстановку. Кричащих в окнах нет и это хорошо.

— В подъезде есть старики или инвалиды, которые не могут сами выйти? — спрашиваю у бойкой бабульки, которая и вызывала нас.

— На четвертом в четырнадцатой Михайловна. Ой, что будеееет.

— Все хорошо будет. Больше никого? — главное не дать человеку скатиться в истерику сразу. Первая информация, а потом эмоции.

— Неееет, — бабулька утирала слезы, видимо ее подруга. — Славка, на четвертом в четырнадцатой бабушку вывести надо.

— Кот, разворачивай лестницу, — парень уже и сам побежал это делать. Молодец. — Жека, ты наверх.

Дымит не сильно, есть шанс справится с наименьшими потерями. Время ожидания растягивается, а время на то, чтобы обойтись наименьшими усилиями тает просто на глазах.

— Тим, мы выходим.

— Спасибо, Слав. Жека, давай теперь ты.

Струя воды ударила в чердачное окно. Из-за угла выехала скорая. Это они вовремя, и народ успокоят и бабульку проверят. Вообще дым наверх идет, но кто этих стариков знает. А вот и полиция подоспела. Всё все в сборе.

Напряженно вглядываюсь на верх, хоть бы своих сил хватило.

— Клава, что там, кто-то к нам едет?

— Да пятая в квартале от вас. Продержитесь?

— Да куда ж нам деваться.

Крепкая рука легла на моё плечо. Обернулся. Владимир кивнул, слегка сжав плечо. Да, мы не одни. С другой стороны двора въезжала пятая. Справимся. Постепенно черный дым сменился белым паром. Справились.

Сидя в машине поймал себя на том, что улыбаюсь, сердце пело, а тело, после выброса адреналина, наконец-то расслабилось. Да наша работа постоянные перегрузки, но, когда видишь радость спасенных, то трудности будней отходят на второй план.

Смена закончилась, чтобы завтра вечером вновь заставить сердце забыть о боли. Полуденная жара спала, хотя жар от раскаленного асфальта перехватывал дыхание. Хотелось свежего воздуха и покоя.

Макс не порадовал, моя малышка вернется лишь через неделю, и то, по старой дружбе, потому как ремонт редуктора дело не быстрое.

Выйдя на улицу, посмотрев на заходящие лучи солнца в отражении окон домов, идея пришла неожиданно. Быстро перебежал дорогу, еле успел на свой свет, решил пойти домой через парк, тем более до него рукой подать.

Вся моя жизнь крутилась по кругу дом-работа-дом, и лишь два раза в месяц поездка к родителям в гости. За последние десять лет я превратился в затворника. И нет, я об этом не жалею. Все правильно.

В тени аллеи блаженная прохлада подняла настроение на пару пунктов. И только здесь стали заметны лениво опускающиеся сумерки.

Я всматривался в лица прохожих так же жадно, как путник припадает к кувшину с водой в жаркой пустыне. Зачем? После смены всегда была потребность в лицах, не перекошенных болью, страданием, ужасом. Не всегда мы могли помочь, вернее не всем. И как у врачей есть личное кладбище, так и у нас незаживающая боль потерь. При виде радости, целующихся парочек, детского смеха, умиротворенной мудрости стариков, сердце начинало оттаивать и жизнь возвращалась в норму, на сколько это вообще возможно.

Взгляд неспешно скользил от одной скамейки к другой. Резко остановился, сам не понял почему, но сердце сбилось с ритма, ладони вспотели и что-то смутное, тревожное и то, о чем вообще не стоит думать, стучало в каждой клеточке.

Тряхнул головой сбрасывая наваждение. Заставляя себя идти вперед, все сильнее и сильнее всматривался в хрупкую фигурку одиноко сидящую на лавочке и в то, что она держала на коленях. Когда понял кто это, тихо застонал, помянув неудачный день и женскую глупость.

Впрочем, какое мне дело, я ей не брат, не сват и не муж. Почему меня это должно волновать и заставлять переживать о непутевой? Просто пройду мимо, тем более она смотрит на котенка, и кажется, ничего не видит вокруг. Странная она какая-то.

Дождавшись, когда меня заметят слова вылетели сами:

— Что же вы себя не бережете? — честно, я хотел пройти мимо, но поравнявшись с ней, ноги остановились, мне более не послушные. А стоять и молчать еще более глупо, чем то, что уже сказал. — И котенка подвергаете опасности.

Глава 2