Пятый шаг Стивен Кинг

Гарольд Джеймисон, бывший когда-то главным инженером Нью-Йоркского департамента санитарии^[1], наслаждался своей пенсией. Из общения со своим небольшим кругом друзей он знал, что некоторые этого не понимают, и потому считал себя счастливчиком. У него был целый акр сада в Квинсе^[2], который он делил с несколькими единомышленниками-садоводами, он открыл для себя Нетфликс^[3], и он наконец-то получил возможность погрузиться в книги, которые всегда хотел прочитать. Он все еще скучал по своей жене — умершей от рака груди пять лет назад, — но если не считать этой постоянной ноющей боли, его жизнь была довольно полной. Каждое утро, перед тем как встать с кровати, он напоминал себе, что должен наслаждаться наступившим днем. В шестьдесят восемь ему нравилось думать, что впереди у него еще немало дорог, но нельзя было отрицать того факта, что пространство для маневра начало сужаться.

Лучшей частью этих дней — если, конечно, не было дождя, снега или слишком низкой температуры — была прогулка после завтрака через девять кварталов до Центрального парка^[4]. Хотя он носил с собой мобильный телефон и постоянно пользовался планшетом (на самом деле он стал от него зависимым), он все же предпочитал печатную версию «Таймс». В парке он усаживался на свою любимую скамейку и возился с газетой целый час, читая разделы с последних страниц до первых, убеждая себя, что постепенно переходит от возвышенного к смешному.

Однажды утром в середине мая, когда погода была прохладной, но вполне подходящей для сидения на скамейке и чтения, он с досадой поднял глаза от газеты и увидел человека, сидящего на другом конце скамейки, хотя поблизости было много пустых мест. Человек, вторгшийся в личное пространство Джеймисона, выглядел лет на сорок пять, не красавец и не урод, просто совершенно заурядная личность. То же самое можно было сказать и о его одежде: кроссовки Нью Бэленс, джинсы, бейсболка Янкиз^[5] и толстовка Янкиз с откинутым капюшоном. Джеймисон с неприязнью на него покосился и приготовился пересесть на другую скамейку.

— Подождите, — сказал мужчина. — Я присел сюда, потому что хочу попросить вас об одолжении. Оно не такое уж и большое, и я готов заплатить. — Он сунул руку в карман-кенгуру своей толстовки и вытащил двадцатидолларовую купюру.

— Я не делаю одолжений незнакомым людям, — сказал Джеймисон и встал.

— Но в том-то и дело, что мы с вами незнакомы. Выслушайте меня. Если вы скажете Нет, я пойму. Но, пожалуйста, выслушайте меня. Вы могли бы… — Он прочистил горло, и Джеймисон понял, что парень нервничает. Может быть, даже больше, может быть, он напуган. — Вы могли бы спасти мне жизнь.

Джеймисон задумался, затем присел, но так далеко от другого мужчины, как только мог, держа обе ягодицы на скамейке.

— Я дам вам минуту, но если вы станете нести чушь, я уйду. И уберите свои деньги. Мне это не нужно, и я этого не хочу.

Мужчина посмотрел на банкноту, словно удивляясь, что она все еще у него в руке, и положил ее обратно в карман толстовки. Он положил руки на бедра и стал смотреть на них, а не на Джеймисона.

— Я алкоголик. Сейчас в завязке — четыре месяца трезвости. Четыре месяца и двенадцать дней, если быть точным.

— Поздравляю, — сказал Джеймисон. Он понял, что мужчина не шутит, и ему еще больше захотелось встать и уйти. Парень казался нормальным, но Джеймисон был достаточно взрослым, чтобы знать, что иногда ку-ку не сразу выходит наружу.

— Я уже трижды пытался завязать, и один раз не пил почти год. Я думаю, что это мой последний шанс схватить судьбу за ворот. Я хожу к АА^[6]. Это…

— Я знаю, что это такое. Как вас зовут, мистер Четырехмесячный Трезвенник?

— Можете звать меня Джек, этого вполне достаточно. Мы не используем фамилии в программе.

Джеймисон это знал. У многих людей на шоу, идущих по Нетфликс, были проблемы с алкоголем.

— Так что же я могу для вас сделать, Джек?

— Первые три раза, когда я пытался завязать, у меня не было наставника — того, кто слушает тебя, отвечает на твои вопросы, иногда говорит тебе, что делать. На этот раз он у меня есть. Я познакомился с одним парнем на собрании в Бауэри^[7], мне очень понравилось то, что он говорил. И как он держался. Двенадцать лет трезвости, твердо стоит на ногах, работает в торговле, как и я.

Он повернулся, чтобы посмотреть на Джеймисона, но затем снова уставился на свои руки.

— Раньше я был чертовски хорошим продавцом — в течение пяти лет я возглавлял отдел продаж компании… ну, скажем так, большой компании, вы наверняка её знаете. А теперь я продаю поздравительные открытки и энергетические напитки небольшим магазинчикам в пяти округах. Последняя ступенька на лестнице, чувак.

— Ближе к делу, — сказал Джеймисон, но не резко; он сам того не желая, немного заинтересовался. Не каждый день незнакомец садится на вашу скамейку и начинает размазывать свое дерьмо. Особенно в Нью-Йорке. — Я как раз собирался проверить, как там дела у Метс^[8]. Они неплохо стартовали.

Джек протер ладонью рот.

— Мне понравился тот парень, с которым я познакомился в Бауэри, поэтому я набрался храбрости, подошел к нему после собрания и попросил стать моим наставником. Это было в марте. Он оглядел меня с головы до ног и сказал, что возьмется за эту работу, но только при двух условиях: я должен делать все, что он скажет, и звонить ему, если мне захочется выпить. «Тогда мне придется звонить тебе каждую гребаную ночь» — сказал я, а он ответил: «Ну и звони мне каждую гребаную ночь, и если я не отвечу, говори с автоответчиком». — Потом он спросил меня, работаю ли я по двенадцати шагам^[9]. Вы знаете, что это такое?

— Смутно.

— Я ответил, что еще до них не добрался. Он сказал, что если я хочу, чтобы он был моим наставником, мне придется начать. Он сказал, что первые три будут одновременно самыми трудными и самыми легкими. Они сводятся к следующему: «Я не могу остановиться сам, но с Божьей помощью я смогу, поэтому я должен позволить ему мне помочь».

Джеймисон хмыкнул.

— Я сказал, что не верю в Бога. Этот парень — его зовут Рэнди — сказал, что ему насрать. Он велел мне каждое утро вставать на колени и просить этого Бога, в которого я не верю, помочь мне оставаться трезвым еще один день. А если у меня это получится, он велел мне встать на колени перед тем, как лечь спать, и возблагодарить Бога за мой трезвый день. Рэнди спросил, согласен ли я на это, и я ответил, что согласен. Потому что иначе я его потерял бы. Понимаете.

— Конечно. Вы были в отчаянии.

— Вот именно! «Дар отчаяния» — вот как это называют АА. Рэнди сказал, что если я не буду читать