столь могущественен, что может

по желанию выбирать вместилище для своего Разума, то смена одного жилища на другое, произведённая сознательно и по доброй воле и тогда, когда ты сам этого захотел, – разве не будет

она продолжением жизни?

- Хорошо, значит, ты сменил тело и стал не-телом, но потому, что сам этого пожелал?

- У меня есть тело, но не такое, как ты думаешь. И хватит об этом.

Ну вот, пришёл, пообещал отвечать на вопросы, а сам говорит, «хватит об этом». Капризный какой-то буддист… Ну да ладно, действительно, чего это я… Так, он говорил, что наблюдал за мною, с чего

бы это?

- А почему ты наблюдал за мной, в чём причина?

- Ты мне интересен. Можешь быть полезен.

- Но в чём?

- Узнаешь позже.

Ну вот, опять загадки. Там - хватит, здесь - узнаешь позже…

- А как я смогу узнать, чем могу быть полезен?

Блюдце двигалось, не останавливаясь и очень быстро, почти догоняя скорость человеческой речи.

- Если ты станешь достойным, я сделаю так, что ты сможешь приехать ко мне в гости.

- Куда?

- В Тибет. В сентябре этого года. 9 сентября ты купишь билет из Москвы, 13 сентября – из Катманду.

Тебе следует приехать в Шигацзе.

Я опешил. Какой Тибет? Какой Катманду? Это же жутко дорого, а у меня не всегда хватает на хлеб…

4

Буддист тут же нашёлся:

- К сроку средства будут, не забудь - ты приглашён.

Я сидел с таким ошарашенным видом, что Елена Ивановна, сочувственно покачав головой, принесла

мне стакан воды. Больше в тот вечер Буддист с нами не говорил – не захотел.

- Елена Ивановна, что вы об этом думаете?

Она посмотрела на меня своими чёрными украинскими глазами и просто сказала:

- Увидишь. Если он сказал, значит, так и будет.

- Но что вы думаете о нём, кто он такой, этот буддист?

- Наверное, один из тех немногих достигших чего-то такого, что наше воображение не может себе

и представить…

В тот вечер я долго не мог заснуть, вся магия вечера рассеялась, как дым в сильный ветер, и я никак

не мог успокоиться: всё думал об этом буддисте, о возможности поездки, о средствах на неё…

Постепенно воспоминания стёрлись, весь тот вечер стал казаться мне нереальным, как мир за

стеклом, где и я – не я, и буддист – чистый вымысел... Да и даты отлёта, хотя и впечатались в мозг, казались ещё далёкими и нереальными, как во сне. Но это был не сон. Общение с буддистом не

давало мне покоя. Я отчётливо понимал, что просто так подобные приглашения не даются. Тот, кто, будучи жив, приглашает к себе в гости таким образом, как это сделал буддист, не просто человек.

Только очень могущественный, может быть даже бессмертный адепт или святой, может такое. И

вот вопрос – зачем я ему нужен? Что он увидел во мне такого, что из всех миллиардов человек он

пригласил именно меня?

К тому времени я читал об этом и знал, кого и как приглашали таким образом, а также - кто из

смертных общался через Эфоб (так в древности называлась подобного рода доска с буквами) с

могущественнейшими буддистами Востока.

Например, я знал, что волхвы, которые искали младенца Иешуа, не просто так получали сведения

о его рождении и местонахождении. Не из воздуха они узнавали, но через Эфоб – а значит, именно

так, как буддист пригласил меня. Прошли тысячелетия, но метод не изменился. Спиритуалисты

приспособили доску для своих нужд и объявили свое общение с потусторонним миром

откровениями. Но ведь важно не как они получали сведения, а от кого. Кто стоит по ту сторону

доски в духовном теле – вот что важно.

Интересно, что Андрей Рублев, описывая поиски волхвов (которые сами были святыми людьми), изобразил на картине «Троица» их обращение с вопросами о местонахождении младенца Иешуа: двое из ангелов прикасаются к чаше, стоящей на походном Эфобе, а третий спрашивает и иногда

записывает важные ответы.

То, что не праздный дух заглянул на наши вечерние святочные посиделки, мне было ясно как дважды

два – уж больно красиво и стремительно было то, что он говорил. Не было это похоже ни на что

другое, но именно на приглашение Знающего. От такого не отмахиваются, таким не пренебрегают.

Ну так что же есть во мне такого, что меня пригласил в Тибет один из Знающих?

Я стал думать и вызывать из памяти детали своего недавнего прошлого, которые могли бы каким-то образом продвинуть меня в догадках и дать объяснение в ответ на будораживший меня вопрос.

История моих духовных поисков

Будучи ещё совершенно юным, я искал смысл жизни в христианстве.

Мои хождения и искания пришлись на период, когда мне было шестнадцать – восемнадцать

лет.

Увлекшись христианством, я и не заметил, как стал общаться с людьми, принадлежащими

христианским кругам. Это были довольно странные люди: все они носили длинные волосы (эту

моду перенял у них и я), смотрели ясным взором и переосмысливали учение Христа, но каждый на

свой лад.

Один писал стихи, многие из которых положил в основу музыкальных произведений, даже выступал

где-то за границей. Его девушка играла на скрипке, у них здорово получалось.

5

Другой продавал христианскую литературу, но был страшно неромантичен и, тяготея к догматизму, своим фанатизмом просто пугал меня. Что-то доказать этому человеку было совершенно

невозможно.

Опыт общения со священниками вообще оказался грустным донельзя. Единственное, что осталось

после него, - это ощущение тоски и ужасной глупости происходящего. Ум требовал пищи, душа

– впечатлений, а дух – устремленного полёта. Общение же с батюшками более походило на

пребывание в больничной палате, где все готовились умереть.

Хотя… Один поразивший случай, показавший, что христианство имеет отношение к великой Цепи

Преемственности, благополучно забытой или запрятанной нынешними жрецами от христианства, всё же встал перед моим мысленным взором,