заглянула в их скромное поселение.

— Я даже не знаю… — на носу у Элой перемигивались рыжие веснушки. — А почему бы не Фердинанд? Я так зову всех своих скакунов, легко запоминается.

— В каком смысле… всех? У тебя их много?

— Сейчас один. Но время от времени их убивают или ранят, и тогда я приручаю нового. А имя оставляю прежнее. Каждый раз придумывать что-то заново — никакого воображения не хватит, верно?

— Приручаешь, — повторил Артек. С сегодняшнего утра он увидел и узнал столько, что уже почти разучился удивляться. — Но как?

— Хм-м, — Элой пощелкала в воздухе изящными пальцами. — Помнишь мое копье? На древке с обратной стороны установлен… один амулет, который я сняла когда-то с убитого захватчика. Видел их?

Артек поежился и кивнул. Стремительные паукообразные машины многие годы были настоящим бедствием этих мест, сводя с ума и натравливая на деревни ранее мирные машины. Кстати, в последние месяцы они что-то не появлялись. Неужели…

Он спросил.

— Да, да, — нетерпеливо кивнула Элой. — Я немножко настучала им по головам, так что сейчас у этих тварей большие проблемы. В общем, блок, стоящий у них внутри, позволяет приручать почти любые машины, делать их дружелюбными, чтобы они защищали меня, а не своих собратьев. Лентороги, конечно, не слишком опасны и сами по себе, а вот камнегрызы или, скажем, громозев…

Артек сглотнул. Про этих существ он только слышал — то были чудовищные и непобедимые левиафаны, от которых сотрясалась земля. Никто из окрестных деревень не мог похвастаться тем, что победил хотя бы одного. Лишь в Меридиане, рассказывали, имелась Охотничья Лига, где собирались самые опытные воины, но выходит, что еще более умелая воительница ехала прямо сейчас, рядом с ним…

— Ты убивала громозевов?

— Убивала, приручала, натравливала друг на друга… для этого пришлось, конечно, хлебнуть немало дерьма в котле Дзета, но результат того стоил, дружок.

— Я не понимаю…

— Это нормально, не забивай себе голову. Слушай… ты парень смышленый, распорядись там лучше насчет обеда, а то мой желудок уже бурчит, как разъярённый лиходей.

Артек опрометью бросился вперед. Охотница дала ему поручение! Охотница верит в него!

— Всегда бы так, — довольно проворчала Элой три четверти часа спустя, чуть ли не полностью засунув голову в котелок с густым мясным варевом. Артек сидел рядом с ней у костра и не уставал удивляться — как все это помещается в такой невеликой на вид девушке. С другой стороны, если вспомнить небрежная лихость, с которой она расправлялась с падальщиками — и это ведь наверняка не первый ее бой за день…

— Третий, — сказала Элой, когда котелок опустел окончательно, а костер начал самую малость прогорать, распространяя вокруг ровное приятное тепло. Солнце уже ощутимо кренилось за окоем, из-за дальних гор мерцало, разгораясь, какое-то дымное зарево. — Рано утром на мою ночевку набрел какой-то слишком беспокойный пилозуб, упокой Аид его цифровую душу, потом еще кое-что подвернулось, а уж после я набрела на вашу ситуацию.

Красные отблески костра в медленном танце двигались по лицу девушки, она говорила быстро и иногда непонятно, но, Святая Праматерь, как же Артеку нравилось ее слушать…

— Набрела? — словно бывалый охотник, усмехнулся он, отрывая зубами кусок твердого вяленого мяса. — Ты сделала нас частью своей легенды, Элой! Наша деревня никогда не забудет этого и передаст добрую весть об Охотнице дальше, в земли Карха, Банук и Озерам!

Легкая тень набежала на лоб Элой. Длинные рыжие косы качнулись, словно листья катальпы.

— Это называется «парадокс выжившего», дружище, — сказала она сквозь зубы. — И он не так уж хорош, если разобраться. Прославить спасительницу могут только те, кому она пришла на помощь. А те, кого я не смогла, не успела спасти — они ведь уже никому ничего не расскажут. Из этого получается неправильное впечатление о моем могуществе, в которое верит все больше людей… а любое вмешательство ведет к тому, что в конце концов опять получается какая-нибудь мрачная и кровавая дрянь.

— Как это?

— Ну, вот смотри: пару часов назад мы порубили на том поле чертову кучу падальщиков. Вроде бы хорошее дело! Вот только там валяется теперь две дюжины металлических скелетов, которых очень скоро найдут…

— Коршуны!

— Или другие падальщики, которых снова придется убивать. На месте пастбища бизонов образовалась площадка для выгула враждебных и агрессивных машин. И что получается в итоге? Чем больше мертвых падальщиков, тем больше живых падальщиков. Замкнутый круг, из которого нет выхода.

— Ты так здорово говоришь… — восхитился Артек. — Почти как наши Старейшины, когда рассказывают о священных Инструкциях Предтеч, только тебя легче понять. Намного.

— Будем считать это комплиментом, — подмигнула рыжая. — А Инструкции я читала, конечно, самые разные — и большинство из них вовсе не так интересны, как тебе, может быть, кажется. Предтечи — это вовсе не всемогущие божества, жаждущие передать знания своим далеким потомкам…

— Нет?

— Нет. По правде говоря, они были такими же, как мы. Ленивыми, злыми, завистливыми… только с куда более смертоносным оружием. И Инструкции их по большей части все о том же — просто заметки одиноких и несчастливых людей посреди холодного мира. О чем это должно тебе говорить, дружище?

— О том, что на самом деле меня зовут Артек?

— Приятно познакомиться, Артек — но нет. Что в жизни можно полагаться только на самого себя и ни в коем случае — не на мутные послания из далекого прошлого. Чему давно мертвые могут нас научить?

— Например, что, если не хочешь умереть, нужно стать самым могучим воином! — гордо выдал всем известную истину парень. Охотница снова проверяла его! — Когда машины в панике бегут от одного твоего приближения, ты знаешь — жизнь прожита не зря!

Элой усмехнулась.

— Давай, Артек, ты поверишь человеку, от звука имени которого машины убежали бы за самые дальние поселения Банук, если бы это кто-то прописал в их поведенческих контурах… Нет ничего хорошего в том, чтобы уметь в совершенстве убивать машины. Совсем. Ни капельки.

Артек подобрал с земли челюсть. И это ему говорит живая легенда, великая защитница людей… ну ладно, рыжеволосая подтянутая девушка, которая на его глазах за пару ударов сердца располосовала в металлолом троих падальщиков?

— Но ведь… защита людей… и слава?

— Слава? — Элой грустно покачала головой. Видимо, слова парня задели ее за живое. — Знаешь, меня с самого раннего детства учили только одному — убивать. Я много лет называлась изгоем, племени не разрешалось со мной даже