больше идиотом, ― проговорил Северус, до сих пор поражаясь фантазии Малфоя на имена.

― Ты прав. Люциус мёртв, не стоит пародировать этого жалкого аристократишку, ― Офлам оголил ряд безупречных зубов.

Гермиона едва не выплюнула содержимое кубка, услышав оскорбления в адрес усопшего.

― Прекратите! Как вы можете так говорить об ушедшем? ― гриффиндорка со звоном поставила кубок на стол и с достоинством выдержала вопросительные взгляды мужчин и Минервы, случайно ставшей свидетельницей их диалога.

― Да, он был предателем и сторонником Тёмного Лорда, но это не даёт вам ровно никакого права осуждать его за это. Это была его жизнь. Да и о мёртвых принято говорить либо хорошее, либо не говорить вообще!

Офлам открыл рот, чтобы пустить какой-нибудь едкий комментарий, но так и не смог ничего ответить.

― Будь я на том свете, вы бы тоже относились ко мне с таким трепетом, а? ― откинулся Снейп на спинку стула, отпивая содержимое кубка.

― Вам это так интересно? ― Гермиона столкнулась с ним взглядом.

― Ага, особенно сострадания маленькой маглорожденной гриффиндорки мне не хватало.

― Мисс Грейнджер, я и не думал, что вы… ― аристократ пытался подобрать слова.

― С пеной у рта буду защищать невиновных, слабых и немощных? Да обзывайте как хотите, я такая, и никак иначе!

Северус стал безучастным, а вот Гермиона широко распахнутыми глазами посмотрела в серые, казалось бы, бесцветные глаза Офлама и заметила лёгкое сходство с глазами Драко, и ещё большее сходство с глазами Малфоя-старшего. Да и имя не блистало конспирацией. Так это он, и он жив!

― Мистер Малфой?! ― прошептала Гермиона. Он вздрогнул при упоминании своего имени.

Его взгляд сказал обо всём, и она ужаснулась. Люциус Малфой, сторонник Воланде-Морта, убивший десятки, а может, и сотни жизней, сидел и как ни в чём не бывало трапезничал с преподавателями, а не с дементорами. Какой ужас.

― Что? Теперь это имя не вызывает у вас желания бросаться на защиту? ― хмыкнул он. Отдаленно правда была на его стороне, и Гермиона промолчала. Его губы презрительно улыбнулись, и на этом разговор окончился.

Так и произошло знакомство с новым преподавателем этикета. Он был почти как магл, что не переставало удивлять. Жизнь закрутила и этого аристократа, вынуждая побыть в шкуре обычного волшебника. Мистер Малфой, а Гермиона никак не могла называть его по-другому, хоть и лишился знатного статуса, отношение к маглорожденным не поменял. Он постоянно насмехался над ней и бросал двусмысленные шуточки. Но ничто не могло её вывести из себя.

Ничто.

Только поведение Снейпа иногда выбивало паркет из-под пят. Он то и дело пытался задеть, обидеть и сбить мыслительный процесс. Однако, что бы он ни делал, Гермиона чувствовала уважение, и это показывало всю беззащитность перед ним. В нём прослеживалось благородство, а это, знаете ли, бесит. Нет, девушка никогда не замечала в себе признаки истерии или вспыльчивости и агрессии, наоборот, в ней преобладало спокойствие и умиротворённость, но постоянно быть гранитом и молчать ну невозможно!

И всё же она держалась, решив не обращать внимания на колкости несчастного человека, ведь счастливые люди не кусаются. И как видимо, несчастен он неизменно долго.

Вот и сейчас, вернувшись из Хогсмида, Гермиона наблюдала, как поразительно неизменны традиции Хогвартса и репутация зельевара.

― Здравствуйте, профессор.

Северус слегка повёл бровью, отпил чай и бросил ответное приветствие. Невозмутим, как всегда.

Непроизвольно Гермиона улыбнулась. Приятно осознавать, что он, черт возьми, жив и здоров, и плевать, что он лично пообещал превратить её жизнь в сущий кошмар (обещание, кстати, никак не приходило в исполнение: они почти не пересекались)! Без своего сарказма и язвительных замечаний Северус Снейп не был Северусом Снейпом. Холодность, сдержанность и уверенность ― все его составляющие. Внешне жестокий и бесчувственный человек. Однако Гермиона знала, что в глубине души скрывается совершенно иная личность. Она не спешила узнавать её силой. Если хозяин не открывает, зачем взламывать замки?

После смерти Северуса Гарри всё рассказал. До сих пор было совестно, что они оставили его умирать в той дрянной хижине. Может, из-за этого у неё к нему столь смешанные чувства? Ведь если бы его удалось спасти раньше… Не возникло бы тех трудностей, не было бы реанимации и такого долгого срока выздоровления. Но этого никто не сделал. Она не догадалась. Мерлин, ведь мог бы быть иной исход…

Гермиона бросила виноватый взгляд на соседа и поняла, что он за ней наблюдает. Черные глаза изучали. Девушка сразу переключила внимание на еду, чтобы поскорее избежать неловкости. Неужели он проявил легилименцию и прочёл мысли? Что ж, она искренне раскаивалась и извинялась перед ним, хотя ему, казалось, было глубоко безразлично чужое мнение.

Северус редко выходил в столовую, предпочитая оставаться в подземельях, а из-за расписания вероятность их встречи равнялась почти нулю. Гермиону устраивала такая позиция. Пару раз она наталкивалась на него в коридорах, и каждый раз отличался особой непонятливостью и отсутствием тактичных слов и фраз, а если и случались короткие диалоги, то всегда они наполнялись ядом сарказма, сдержанности и ещё всякой дребедени с его стороны. Иногда даже она позволяла себе срывы, ибо многие замечания были излишни, когда дело касалось первокурсников.

Карие глазки снова мельком взглянули на зельевара, но тот уже переключил внимание на слизеринцев. Говорить не хотелось, хотя Гермиону интересовало многое. Как же описывать битву за Хогвартс без Снейпа? Сколько успело родиться вопросов в этой маленькой каштановой головке! Но участь их ― навечно пребывать лишь в её сознании. Ещё бы, чтобы профессор снизошёл до обычных ответов!

Снова нашла тоска по былым временам. Как же эти воспоминания согревали душу, трещащую по швам от тоски. Она постаралась подумать о чем-то положительном. Маггловские психологи советуют так. Щеночки. Пушистые, маленькие и пузатенькие. Интересно, каким щеночком был бы профессор Снейп?

Лёгкая улыбка опять осветила её лицо.

― Неужели слизеринцы покорили вас незнанием трансфигурации, отчего вам так радостно? ― от этого низкого голоса девушка вздрогнула и ответила:

― Нет, профессор.

― Однако вы сняли с них