Холли Блэк День Крампуса

© М. Приморская, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Второй ежегодный День Крампуса ^[1] в Фэйрмонте мало походил на парад, скорее — на нашествие зомби, только нарядились мы в Крампуса — жуткого приятеля Святого Николая. Обычно мы проводили время не в Фэйрмонте. Там было полно чересчур дорогих бутиков, чересчур дорогих кафешек и Академия Моссли, в которой было полно чересчур дорогих придурков.

День Крампуса олицетворял собой всё, что в Фэйрмонте было не так. Его устраивали с благотворительной целью и раздавали бесплатный горячий шоколад. В общем, превратили в нечто совершенно противное настоящему духу Krampuslauf’а — парада чертей, когда нужно до смерти пугать людей, бегать туда-сюда с факелами и плётками, орать на плачущих детей, чтобы потом они вели себя хорошо. Какой горячий шоколад? Какая благотворительность? День Крампуса в Фэйрмонте — наглядный пример того, что всегда делают богачи вроде Рота. Берут что-то действительно замечательное и выхолащивают, пока оно не превратится в нечто отвратительное.

Конечно, Рот считал всех друзей Пенни невежественными, ничтожными отбросами общества из-за того, что мы ходим в переполненную государственную школу. Но у меня всё же хватило ума навести справки о Крампусе. Оказалось, он интересный малый, этот сын Хель. ^[2] Он старше дьявола, так что если они и кажутся похожими, то это потому, что дьявол перенял стиль Крампуса. Спорим, Рот ничего этого не знает? Уверена, Роту он нравится только потому, что выглядит круто.

Я надеялась, что Пенни поймёт: мне, ей и уж тем более Врен тут не место; и тогда мы пойдём домой или устроим праздничный шопинг в хорошем супермаркете, раз уж приехали в такую даль. Но, конечно же, Пенни не поняла. Она тянула шею, высматривая Рота и его другую девушку — богачку из Академии Моссли, — в существование которой Пенни не желала верить.

— Отличный шанс всё выяснить, — заявила Пенни, рассказывая о флаере с обведённой датой, который заметила в комнате Рота. — Мы замаскируемся.

Эта часть истории была забавной. Мы сделали рога из папье-маше — нарвали газет и смешали их с мукой и водой. Клейкая жижа налипла на волосы и одежду — и превратилась в шесть милых рожек.

У Пенни они торчали на лбу — острые, шипастые. У Врен получились витые, как у барана. А мои загибались назад, прямо к затылку. Выкрасив рожки в серебристый цвет, а кончики — в красный, мы стали рыться в шкафах в поисках демонической одежды. Я нашла бабушкину странную косматую меховую накидку с капюшоном. Врен раздобыла сумасшедшую пару шипованных туфель на платформе, они выглядели как копыта. А Пенни купила в комиссионном магазине красную венецианскую маску с длинным фаллическим носом, чтобы Рот её не узнал. Словом, видок у нас был тот ещё.

В детстве я не понимала, что эльфы Санта-Клауса вовсе не такие, как в книгах со сказками. Я думала, что на его фабрике игрушек полно фавнов и домовых, леших и троллей, гоблинов и фей. Пока мама была жива, в моих списках для Санты всегда было много волшебных вещей. Я хотела плащ, чтобы летать. Крошечную куклу, не больше моего пальца и сложенную так же идеально, как живой человек. Когда мамы не стало, я попросила хрустальный шар для гадания, чтобы увидеть в нём маму, волшебный мел, чтобы нарисовать дверь к ней, и волшебное зелье, которое она выпьет и сможет вернуться к нам.

Потом мне объяснили, что эльфы Санты — это вовсе не эльфы, а список нужен для того, чтобы папе и бабушке не приходилось ломать голову, придумывая мне подарок. После этого я стала просить обычные вещи — узкие джинсы, новые кеды и всё такое.

* * *

Мы по очереди записались у приятной женщины за стойкой. Я сразу поняла, что наши наряды её не особенно впечатлили.

— Праздничное поздравление — праздничное избиение! — прокричал какой-то парень в зелёном мохнатом костюме и с рогами из пластиковых стаканов, выкрашенных в чёрный цвет. Глаза в контактных линзах светились жёлтым. Он приветствовал нас, подняв тяжёлый глиняный кубок, в котором плескался горячий шоколад.

Похоже, кое-кто из ребят всё же в курсе, что нужно пугать людей.

Все мы — Врен, Пенелопа и я — получили номерки, которые дама за стойкой назвала «гоночными бейджиками». Их нужно было прикрепить булавкой к одежде, и едва мы справились с этим, как увидели Рота.

— А вот и он! — сказала Пенни, указывая куда-то поверх очереди за шоколадом.

Рот стоял в компании Крампусов из частной школы. Три девушки в коротких обтягивающих юбках из красного атласа и пластмассовых рожках из магазина костюмов. Плюс большие блестящие накладные ресницы и туфли на высоких каблуках. Два парня сдвинули маски Крампуса на затылок, чтобы можно было пить из белых пластиковых стаканов.

Они казались чистыми и стильными, как это очень хорошо удаётся богатым детишкам. Как и блондинка, которую обнял Рот. Я тоже блондинка, но я-то крашу волосы краской из магазина. А её волосы от корней и до самых кончиков были словно пряжа из белого золота.

— Это его девушка? — Врен нахмурилась. — Ты точно сможешь ей наподдать.

— Я не собираюсь драться с какой-то девицей из Моссли. — Курчавые чёрные волосы Пенни шикарным нимбом обрамляли её лицо, а карнавальная маска придавала грозный вид, но губы в чёрной помаде дрожали, будто она вот-вот расплачется. — Она даже обо мне не знает. Наверное, думает, что она — его настоящая девушка.

Она, наверное, и была его настоящей девушкой. Той, о которой он рассказывал родителям. Той, которую водил на танцы, угощал пиццей и приглашал куда-нибудь, кроме заднего сиденья своей машины или спальни Пенелопы. Пенни, очевидно, не хотела верить в существование этой девушки и как-то убедила себя, что мы устроили весь этот маскарад и приехали сюда, только чтобы убедиться, что на самом деле повода для беспокойства у неё нет.

Врен пожала плечами.

— Я просто сказала.

Врен росла под присмотром бабушки и дедушки. Она спала у них на раскладном диване, научилась свежевать белок, бить парней коленом в пах так, чтобы у них яйца взрывались, а скрученные ею сигареты были такие же тугие, как магазинные. Поэтому с нами она часто теряла терпение.

— Пойдём возьмём горячего шоколада, — сказала я девчонкам. Моя работа заключалась в том, чтобы быть переговорщиком, «разводилой» и послом у каждой из этих двух «наций». Зато они не называли меня чокнутой, когда я придумывала всякие рога из папье-маше. Временами я, конечно, подумываю бросить эту дело, но… Нет, на самом деле я никогда его не брошу.

— Нет, — всхлипнула Пенни. — Я не хочу, чтобы он нас увидел.