Лэйни Тэйлор Девушка, пробудившая Мечтателя

© М. Приморская, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

На острове Перьев есть обычай — молодые люди делают своим любимым по одному маленькому подарку в каждый из двадцати четырёх дней Адвента.

У Нив Эллаквин не было любимого и не было даже желания обзавестись им, поэтому, проснувшись первого декабря, она ничего не ждала. Ну, не совсем так. Она ожидала дождя, потому что дождь был такой же отличительной чертой декабря, как и голодные лисицы. И она ожидала покоя. Потому что после того, как близнецы умерли в конце лета и оставили её одну в этом заброшенном месте, покоя у неё было в избытке. И для ровного счёта она ожидала хорошую порцию такой же гнетущей тоски, что не скупясь подавал к столу ноябрь, только ещё более гнетущей. Нив давно привыкла ко всему этому и прекрасно знала: не бывает хороших сюрпризов, бывают только плохие. По вечерам она доставала из сундука одну-единственную заветную книгу, чтобы почитать её при свете камина. Истории на её страницах никогда не менялись — как и все дни жизни Нив. И так должно было продолжаться до самого конца.

Её ноги свалились с кровати, как две свинцовые гири, она села и вздохнула.

— Слишком рано для вздохов, — сказала она вслух. Теперь она постоянно говорила сама с собой; с помощью голоса она резала тяжёлый воздух на полосы, чтобы он не душил её. — Если я истрачу всё своё разочарование до завтрака, как же мне продержаться весь день?

Усмехнувшись над тем, какая она жалкая, Нив подумала о Леди Дремоте с завода, чей совет девочкам был «живите горько, чтобы после смерти вы пришлись не по вкусу воронам».

— И почему я должна лишать их пищи? — возразила Нив, потому что до этого лета в ней всё ещё хватало дерзости. — Разве они не заслуживают угощения?

— А ты хочешь стать для них угощением?

— Почему бы и нет? — спросила Нив. — Какое мне дело до моей плоти, если жизни в ней уже нет?

С тех пор Леди Дремота называла её «Вороньей пищей». И не важно, что ей это больше не подходит. Нив думала, что теперь она может стать самой горькой закуской на острове — особенно сейчас, когда она потеряла близнецов, одного за другим, и приближается Рождество.

Близнецы. Айвен и Джетри. Как и Нив, они были в очередной партии малышей, завезённых сюда двенадцать лет назад. Дети из Неудавшейся колонии, оставшиеся сиротами из-за Чумы, — дешёвая рабочая сила. Мальчики тяжело трудились в поле, девочки — на фабрике. Кормили их плохо, а постели в продуваемых всеми ветрами хибарах за Фермерским кладбищем были и того хуже. Светом в конце туннеля для многих из них служило одно: когда они достигали Возраста, их отпускали на свободу. «Возраст» — все они называли его вот так, просто, словно это было единственное, что имело значение. Возраст — восемнадцать лет, а «свобода» — что значило это слово для работающего сироты, которого с пустыми карманами отправили на все четыре стороны с острова посреди бескрайнего океана, проклятого великого Глайдинга? Билет на корабль стоил дороже их жизни, и некоторые мальчишки решались заплатить эту цену, лишь бы сбежать отсюда. Запишешься в корабельную команду — и считай, повезёт, если сумеешь расплатиться к тому времени, как тебе стукнет пятьдесят. А какой матрос, плавая по Глайдингу, доживает до пятидесяти?

Так что большинство мальчиков и все девочки оставались на острове Перьев. Надо сказать, корабельная команда с радостью приняла бы и девушек, но это был уже совсем иной вид договора. И ни одна из девушек не ненавидела остров настолько сильно, чтобы сделать подобный выбор. Таким образом, слово «свобода» для девушки означало только одно: свобода выйти замуж, что они и делали. Счастливицы попадались на глаза мальчикам из семей Первых Поселенцев — или, возможно, не мальчикам, а мужчинам (на острове Перьев нет недостатка во вдовцах). А менее везучим доставались приехавшие позже ремесленники, кладущие черепицу в портовом городе. Кому же везло меньше всех? Тем, кто выходил за «чумного парня» из той же касты, что и Нив, у которого за душой не было ничего, кроме пары грубых работящих рук.

Семьям Первых Поселенцев принадлежала вся хорошая земля, так что девушки получали крепкие дома, стены которых не стонали и не раскачивались, и сады, забиравшие, наверное, всё солнце. Возможно, через их участок даже протекал чистый ручеёк, в котором сверкала отливавшая золотом рыба, словно мозаика на полу церкви. Некоторые ремесленники жили неплохо, а некоторые бедно, так что их девушки могли оказаться в одном из узких островерхих домов на крутых улочках гавани, или в квартире над магазином, или в подвале под пабом, или в другом таком же месте. Невесты сирот? Для таких имелись бесплатные участки земли в Чаше Тумана — долине в середине острова, названной так потому, что там круглый год стоял туман. Никто бы не назвал такой участок земли хорошим, но почти каждый год с него можно было прокормиться. Почти каждый год, если у вас не слишком много едоков и вы не возражаете против сырости.

Но кто же, спрошу я вас, не будет возражать против сырости?

Тем не менее, таков был план Нив: Чаша Тумана с близнецами. Когда-то давно они думали, что поженятся все втроём. Почему нет? В те времена они считали, что брак — это когда взрослые живут вместе в собственном доме и сами устанавливают там правила. Чего ещё они могли желать после того, как спустились с вонючего корабля, который привёз их сюда? Однако позже Билл Детолом рассказал им — более подробно, чем требовала необходимость и приличия, — о том, что происходит между мужьями и жёнами, и они краснели, когда смотрели друг на друга. Их невинность исчезла, как выброшенная на берег морская пена.

Значит, с браком ничего не получится.

Если бы Айвен и Джетри были одним мальчиком, тогда Нив могла бы выйти за него, но выбрать одного из двух она не могла. Когда они шагали по дороге, Нив шла посередине. Так было всегда. И когда они выросли достаточно, чтобы плотские секреты брака больше не шокировали их, ничего не изменилось. Если Айвен или Джетри и чувствовали к ней что-то как мужья, Нив никогда не знала об этом, и у неё самой не было подобающего жене волнения. Они были сильными парнями с приятными лицами, и они были частью её сердца ещё с того времени, когда у неё был настоящий дом, давно уже потерянный. Но не более. Не было мерцающих моментов, когда их взгляды цепляли бы друг друга и жарко разрастались. Не было мгновений, когда Нив замечала луч солнца на одном из близнецов и думала о том, какова на вкус его кожа. Никогда не было и намёка на румянец или покалывание — ничего из того, о чём