состоянии распознать его приближение по зловещим знакам. Иные — в мертвенном ореоле света, предвещая бурю, в которой ливень обдирает с костей плоть, а молнии разносят в щепки мачты. Другие же проходят мимо, и их невозможно догнать, к ним невозможно взойти на борт и узнать их тайны. Ибо в каждом море есть свой корабль. И нет муки более ужасной для его экипажа, чем не иметь возможности рассказать о судьбе, его постигшей.

"Калеуче". Это имя не принадлежит кораблю, так его именуют аборигены, приписывая ему таинственные и чудовищные свойства — появляться из ниоткуда и скрываться в тумане, на его борту всегда горят праздничные огни, и слышится прекрасная, чарующая музыка … Но горе тому, кто поплывёт на её звуки, они заведут на мели и рифы, в туман и в бурю, на верную смерть. Но есть и ещё кое-что: капитан Калеуче знает обо всех сокровищах, какие только сокрыты на дне морском. Не раз охотники за золотом, проникшие на борт этого корабля посредством хитрости, смекалки и даже тайной магией, пытались дознаться у капитана о золоте — и капитан, уважая отвагу тех, кто не боится смерти и проклятий, с горькой усмешкой показывал им то, что они искали. Он также всегда предупреждал их, что у каждого сокровища есть ужасная цена.

Так и родилась легенда о ледяном корабле. Примерно лет сто назад один из пиратских баронов посетил Калеуче, и капитан дал то, чего жаждал барон. Он указал ему, что в северных водах, в самом сердце ледяной пустыни есть несметные богатства, горы золота, серебра и алмазов. Безымянный барон отправился на поиски этого сокровища и сгинул без следа. И теперь сто лет спустя легенда обрела плоть и явь.

Те, кто ходит по северным морям, конечно же, страшатся айсбергов, но куда больше внушает страх им Ледяной Корабль. Иногда его видят вмерзшим в лед, иногда — плывущим. Белый-белый от инея, тихо звенящий сосульками, намёрзшими на снасти, скорбно повествует о судьбе тех, чей огонь погас — и в прямом и в переносном смысле. Иной смельчак может взойти на борт этого корабля, и обнаружит там людей: покрытых коркой льда — рулевого, бессильно обвисшего на штурвале, капитана за столом, где в судовом журнале чернеет недописанная строчка, сжавшихся в тесных объятьях под одеялом несчастных, пытающихся сберечь хоть кроху тепла, кока, сжимающего в руке трутовицу, до последнего пытаясь высечь искру… Говорят, что встреча с ним знаменуется студеным дождём, и матросы выбиваются из сил, откалывая с бортов стремительно нарастающий лед, и если они отчаются, и огонь в их душах угаснет — этот корабль пополнит ледяной флот…

— И ты во все это веришь? — с замиранием сердца спросил я. Капитан Барт оказался мастером рассказывать леденящие душу истории.

— Я пересказал тебе лишь байку, гуляющую по тавернам, но передавая ее из уст в уста, люди начинают верить в это. Тем более, когда за последнюю неделю пропали без вести три фрегата. Нет ни обломков, ни тел, ничего… — капитан покачал головой.

За рассказом капитана мы спустились в самую низину порта, на пирс, где были пришвартованы десяток кораблей, от больших до малых.

— Погрузка закончена, капитан! — к нам подбежал молодой парнишка в полосатой тельняшке.

— Вольно, матрос. Поднимайся на борт, мы скоро отходим. Добро пожаловать на борт Арнака, искатель Рейн, — капитан обратился ко мне, пропуская вперед по трапу на корабль.

— Это честь для меня, — решил я умаслить немного морского волка и разрядить обстановку после рассказа капитана, но поднявшись на борт, он кажется, забыл о моем существовании.

— Отдать швартовы, поднять паруса, курс на северный пролив! — начал отдавать он команды и по палубе заносилось с десяток людей. — До полуночи можешь быть свободен, но лишний раз не шастай по кораблю и не отвлекай мою команду!

Капитан оставил меня одного, а сам поднялся на мостик и встал за штурвал. Ну, вот и начинается новая глава моих приключений. Матросы «со скоростью света» исполнили команды капитана Барта, и сейчас ветер надувал один единственный парус, а мы выходили из порта. А вообще Арнак был однопалубным судном с большим грузовым трюмом прямо в центре корабля. На правом борту зеленела от воды и соли медная надпись "Арнак" и желтый парус, совсем не белоснежный, как в рассказах о легендарных кораблях, только добавлял уверенности, что это судно небольшого торговца, бизнес которого едва держится на плаву.

Я поднялся на мостик к капитану.

— Не против? — осведомился я, начиная разговор.

— Решил составить мне компанию, — капитан даже не посмотрел на меня, его взгляд был устремлен за линию горизонта.

— Мне вот, что стало интересно! Судя по всему, ты морской торговец, но твое дело едва процветает. Так зачем ты рискуешь всем в свете последних событий?

— Все дело в моей дочери, — устало выдохнул Барт. — Три месяца назад в ней открылся магический дар, и мы с женой отдали ее на обучение в академию волшебства, но это оказалось едва нам по карману. Пятьсот золотых за вступление и сотню каждый месяц за обучение, а все для чего? Для того чтобы обеспечить ей безбедное будущее, она ведь у нас одна, а жена больше не может иметь детей. Вот и приходится горбатиться, рискуя всем, что у нас есть, — теперь Барт не был похож на грозного морского волка. Он всего лишь отец, готовый на все ради своего ребенка!

— Извини, что лезу не в свое дело, я не знал.

— А, пустое, — махнул рукой капитан.

Я не знал, что еще сказать в этой неловкой ситуации, да и Барт вряд ли был настроен на продолжение разговора, поэтому я сел за стол, установленный специально на мостике, и уставился в морскую даль. Прошло, наверное, с полчаса, мысли текли вяло и неохотно, но я попытался встряхнуть себя и достал из инвентаря записи обломка драконьей стены из серых земель. Настала пора заняться его переводом. Некоторые символы я уже видел, и перевести их не составило труда, а вот над другими пришлось думать. Первая часть была следующая:

HET NOK TEOLF GROMOGL1S.

И читалась она как "Хет нок Теолф Громоглас", что в переводе на общий язык Неверленда означало: Здесь лежит Теольф Громоглас…

Вторая часть же была мне совсем не знакома:

OK ZUL 1hPK TY'YM S1HROT NOS LOK.

Читалась эта надпись так: "Ок зул ахпк туум сахрот нос лок", а вот над переводом пришлось думать, но если быть дословным, то проводилась эта надпись как: Его голос и крик могли ударить небеса…

Я нутром чувствовал, что эта запись связана со словами силы, но вот ее перевод толком мне ничего не дал, наоборот еще больше ввел в заблуждение, но тут ко мне подошел капитан.

— Чем занят таким? — спросил он.

— Перевожу древние надписи драконьего языка, — не стал я