выполняла дело в той же тишине, что и отец свой священный долг, но нас разделяла широкая река. Я не надеялась понять его. Он был один в мире, из семьи осталась только я. Он протянул руку к тряпке, которой вытирал слезы с лица. Я замерла и смотрела на него, просто смотрела. Он казался таким крепким эти шесть недель, готовясь к ритуалу для спасения моей матери, а теперь это было выполнено, и он, думая, что никто не видит, тихо плакал.

Он заметил мой взгляд, взял себя в руки и сказал:

— Дым от благовоний. От дыма выступили слезы, — я промолчала, отвернулась от отца, чтобы не мешать ему горевать.

Он потерял все и даже теперь не хотел обременять меня своим горем. Глубина его действий делала меня разбитой. Я не знала, восхищалась им из-за спасения моей матери, скорби по ней или попыток скрыть боль, чтобы защитить меня.

Отец оберегал всех, живых и мертвых, но делал это в одиночестве. Он не понимал этого, но его одиночество подошло к концу, потому что я приняла решение: до конца жизни, когда отцу будет требоваться помощь, я буду ему помогать, и я защищу его, когда он будет уязвимым, позабочусь, если его ранят.

Серьезные клятвы впились в мои кости. Я знала, это было глупостью маленькой девочки. Разве я могла защитить такого сильного мужчину? Часы назад он возвышался до неба, размахивая посохом и разбивая железные стены Ада, спасая меня от монстров. Я не выжила бы там без него.

Я ощущала его одинокое присутствие своей спиной, он защищал меня от печали, словно она была демоном в его могучих руках.

Как я могла описать ему свою верность и свой восторг? Даже если бы я подобрала слова, они только смутили бы его.

Что же было правильно сказать? Долго думая, я все-таки заговорила, задала вопрос, хотя уже знала ответ:

— Отец, ты поел?

* * *

Мы с отцом отправились к Новому миру, Золотой горе, стране возможностей. На борту металлического корабля, управляемого паром с силой сотен лошадей, мчащихся галопом, мы жались как моллюски среди соотечественников. Они пересекали море в поисках работы и оплаты. Надежда вела их, каждый хотел трудиться и заработать богатства для их семей дома.

Мы оставались под палубой, переплывая Тихий океан. В тусклом свете и затхлом запахе внутри корабля люди делились историями, чтобы скоротать время. Когда наступил черед моего отца, он рассказал древнюю историю о Великом Ю, сыне Предателя Куна. Ю, хромающий и загадочный король-шаман из далеких времен убил Девятиглавое чудище.

— Великий Ю, — сказал мой отец, — подавил потоки. Он восстановил порядок, подчинил первобытный хаос мира, придав миру облик, который был когда-то. Таким мир должен был оставаться.

От его слов о мире я подумала о том, что потеряла. О мире, где у меня была мама. Таким он должен был оставаться.

Мужчина спросил:

— Какими силами обладал Великий Ю?

— Я поделюсь с вами тайной, правдой, которую знают только мудрейшие, — сказал мой отец, радуясь вниманию. — Во многих книгах и историях Великого Ю долго описывают силы короля-шамана. Люди говорят, он знал язык драконов, мог читать будущее по панцирю черепахи, вырвал бьющееся сердце короля великанов и сделал из его трупа водопад. Но эту тайну знает лишь несколько человек во всем мире, — сказал отец заговорщическим тоном, почти шепотом, и все склонились ближе, чтобы услышать. — Все истории, описывающие его силы, выдумка. Правда в том, что у Великого Ю была только одна сила. Несмотря на всю его мощь, у Великого Ю была только одна сила.

Он сделал паузу, мастерски рассказывая историю, делая вид, что захотел пить, заставляя слушателей ждать. Он пил маленькими глотками, задумчиво глядя перед собой, пока мы ждали его слова. Наконец, один из мужчин сказал:

— Что это была за сила?

— Это, — сказал он, мучая нас, — тайна, которую нельзя раскрывать непосвященным, — все застонали в каюте. Он продолжил. — Может, если будете жить со смыслом или изучать Дао, однажды поймете тайну.

Следующие несколько дней я ходила за ним, надеясь, что он расскажет больше о тайне Великого Ю. Какая сила могла сделать мир прежним? Если я решу это загадку, найду силу Ю, я смогу вернуть мир, где моя мама была еще жива? Мир, где дети из деревни все еще учились и играли, а родственники каждый вечер собирались за ужином, смеялись и праздновали, что живы.

Порой к нему подходили другие мужчины и пытались угадать.

— Это была сила повелевать природой?

— Нет, — говорил мой отец. — Медитируй, исполняй внутреннюю алхимию, выращивай позитивную энергию, и, может, однажды к тебе придет понимание.

Мы сошли на новой земле. Мир был полон современных чудес. Повозки стучали по улицам, мосты двигались, трубы направляли воду под давлением к гидрантам на углах улиц. Провода телеграфов посылали закодированные сообщения по континенту. Казалось, мы попали в будущее, в потрясающий мир изобретений и открытий.

Но никто не оставлял призраков позади. Демоны следовали за нами. Если дух древнего лиса летал с ветром, люди просили защиты у моего отца. Если призрачная дева парила шепотом в ночном воздухе в белом погребальном платье, отец находил для нее мужа, женил призраков, чтобы мертвые получили семьи, а потом смогли стать Предками.

По законам Сан-Франциско я должна была ходить в городскую школу. Там меня многому научили. Английскому, арифметике и молитве их богу, а еще науке. Я узнала, что луна была спутником, навсегда оставшимся на орбите вокруг земли, маленькая летала вокруг большого. Но луна влияла на приливы и отливы на земле, влияла на состояние людей.

Я уже знала слово «zhongli», влечение между небесными телами. Американцы звали это «gravity», притяжением. Это слово имело другое значение — серьезность. Мне нравилось, что предметы притягивались, серьезно воспринимая друг друга. Пока я росла, я была луной на орбите отца, и меня затмевала его тень.

Отец пытался исцелить то, как я видела мир, мои опасные видения, искажение моей души, позволяющее видеть то, что должны были видеть только новорожденные, умирающие и безумные, но природа инь моего зрения была упрямым изъяном, и, чтобы он не расстраивался, я годами притворялась, что он меня исцелил.

Отец взял в ученики высокого юношу в Китайском квартале. Его прыжки, казалось, перечили гравитации, и за это он получил прозвище «Ракета». Я полюбила его, а он — меня, и он женился на мне. Мы жили вместе в