В. Ф. МАРЦИНКОВСКИЙ СМЫСЛ СТРАДАНИЯ

Страдают все люди

Каждый из нас может сказать о себе слова, которыми начинается третья глава Плача Иеремии: „Я человек, испытавший горе!“.

И потому излагаемая мною тема, надеюсь, близка всякому.

Еще Достоевский сказал, что „земля от коры до центра пропитана кровью и слезами“; этим он подтвердил слова апостола: „Вся тварь стенает и мучится доныне“.

А в последние годы, когда по всей земле прошел меч, огонь, голод и смуты - страдание еще более охватило человека. Идя по улице, так редко встретишь радостную улыбку или услышишь бодрый разговор. О, конечно, бывает и улыбка на человеческих лицах, но как много в ней горечи, насмешки и притом над самим собой! А сколько незримого горя таится под этими на вид спокойными лицами и за стенами этих нарядных домов! Люди предпочитают страдать молча. Иногда человек улыбкой заслоняется, чтобы не заметили его горя, потому что человек всегда стремится, если не быть, то казаться счастливым. А сочувствие, часто неискреннее или бесполезное, только раздражает его. Поневоле вспоминается недавняя смерть всемирно-известного клоуна Макса Линдера (1925), который веселил толпу неистощимым юмором и в то же время, как оказалось, таил в себе глубокую язву страдания, приведшего его в конце концов к самоубийству.

Мы живем в такие дни, когда померкло, если не солнце, то человеческое лицо: так много скорби отражает его чело, его преждевременные морщины и седина!

Страдают все: и те, кто много зла сделал, и невинные дети, и молодежь, не успевшая еще вкусить жизни.

Страдают хорошие люди, и, чем лучше человек, тем глубже его скорбь. „Сумма страданий души пропорциональна степени ее совершенства“, - говорит Амиэль в своем дневнике. А Достоевский утверждает, что „великие люди испытывают великую грусть“.

Люди страдают телом - от голода, холода, болезней, непосильного труда; страдают душой - от самих себя и друг от друга, от клеветы и зависти; страдают изо дня в день от соседства с ближними, имеющими несчастье обладать так называемым тяжелым характером; исходят в тоске одиночества и непонятости; а сколько таких, которые отравлены горечью разочарования, муками обманутой любви или скорбью, вызванной утратой близких!

Кому из нас не знаком сковывающий волю ужас бесцельности и ужас бессилия в стремлении побеждать зло и поступать по правде? Сюда относятся также удручающие, особенно художников, муки невыразимости при тщетных усилиях найти слово или вообще образ красоты для воплощения своего идеала.

Сколько тяжких минут причиняет нам сознание своего несовершенства, а также и несовершенства мира, так называемая мировая скорбь (Weltschmerz), давшая так много своих выражений в искусстве и философии, начиная от Соломона („Суета сует и все суета“) и кончая Байроном, Шопенгауером, Леопарди! Во всей мировой музыке, в тихих аккордах арфы и в пении скрипки - не звучит ли выразительнее всего тоскующая элегия, скорбь человека и всей твари?

Недаром А. Толстой признает, что Бетховен „подслушал“ звуки своего похоронного марша в рыданиях природы.

И едва ли не самое большое страдание подчас бывает в отсутствии страдания (так же как самым тяжким трудом является отсутствие труда). Жуткой пустотой, леденящей душу, веет от ужаса бесцельности, рождающего худшее из страданий - скуку, тяжкую, как это ни странно, именно тем, что нет в ней страдания, ни боли, ни горечи, ни тоски - но одна беспредметная пустыня, беспросветная, серая мгла угнетает сознание.

Ведь не страдать это значит не участвовать в жизни, в ее страде, быть „лишним“ и никчемным, обреченным на безработицу в самом жестоком смысле этого слова.

И там, где, по-видимому, нет страдания - в мещанском самодовольстве и сытости, незримо и властно царит именно эта жесточайшая кара, тяготеющая над человеком - скука.

Острие и жало темы о страдании есть вопрос о его смысле. Он рождает, так сказать, „страдание о страдании“. Человек способен на героические усилия, если он верит в ценность, цель, смысл своей жертвы. Но отнимите у него веру в смысл его страдания, и у него опустятся руки даже для повседневной работы.

В самом деле, имеет ли страдание смысл?

Имеет ли оно достаточную, объясняющую его причину и оправдывающую цель?

Ведь иначе действительно весь наш „прогресс окажется нестоющим одной слезы ребенка“.

Однажды спросили Будду: от чего происходит страдание? Он ответил рассказом. Охотник в лесу упал, пораженный стрелой. Стал ли он или окружающие спрашивать, откуда стрела? Или из чего она сделана? Конечно, нет. Но прежде всего его друзья постарались извлечь стрелу.

Так и мы смертельно ранены стрелою страдания; и самое важное - это вынуть стрелу.

И тем не менее, важно также понять причину нашей скорби, чтобы избежать ее в другой раз; важно также знать цель наших испытаний, потому что такое сознание укрепляет дух, делает его стойким в перенесении боли; ведь мы знаем, что самое тяжкое в страдании это его бесцельность. Не страшно страдание - только бы цель у него была стоющая, достаточная, великая!

Причина страданий

Теперь попытаемся определить - что такое страдание?

Страдание мы называем чувство неудовольствия, которое мы испытываем в том случае, когда действительность не отвечает нашим желаниям.

Под действительностью мы разумеем и внешние обстоятельства, например, бедность, болезнь, голод и холод, и наши нравственные действия, наши поступки, которые также нередко противоречат нашим желаниям.

Где же причины страданий?

Рассматривая вопрос глубоко и по существу, мы приходим к выводу, что источник страданий обычно заключается в уклонении человека от законов природы, как физической, так и духовной. Или наши желания дурны, т. е. они противоречат действительности, и, говоря глубже - природе вещей, природе человека в ее должном, первозданном, существенном смысле.

Или, наоборот, видимая действительность противоречит нашим хорошим желаниям, и мы страдаем таким образом из-за добра. Но это опять-таки потому, что самую действительность извратили дурные желания человека. Вот почему и хорошие люди должны переносить страдания от столкновения с искаженной, испорченной природой вещей.

Ибо, „всяк за всех виноват“: каждый из нас есть лишь звено в великой цепи бытия; и в жизни мы делим часто и незаслуженные горести, также как и незаслуженные радости.

Иногда, как мы уже сказали, наша собственная нравственная действительность, наши действия противоречат нашим высшим желаниям - „доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю“, и мы испытываем глубокое внутреннее страдание - мучение совести.

В конечном счете почти всегда