Ярослав КУДЛАЧ Переиграл

Рассказ

Альберт Вернер ловко крутанул револьвер вокруг указательного пальца и посмотрел мне в глаза.

— Ты понимаешь, что у тебя нет ни единого шанса? — спросил он, усмехаясь.

Приятели Альберта загоготали. Я упрямо сложил руки на груди. Парни рассмеялись еще громче, но сам Вернер помрачнел.

— Все это — чудовищная глупость, — заметил он и зачем-то дунул в ствол.

— Согласен, чушь форменная. Только, я вижу, ты боишься.

Бывший друг оскорбительно фыркнул:

— Боюсь? Еще чего! Ты выставил себя ослом. Дуэлянт вшивый. На этот раз ты проиграл. Успокойся и ступай домой, проспись.

Настал мой черед фыркать:

— Трус! У тебя просто не хватит духу! Трепло! Стреляй или сдавайся!

К Вернеру подскочила Наташа:

— Альбертик, не слушай его! Он что-то подстроил! Пусть валит отсюда!

Вернер, все еще хмурясь, открыл револьвер и тщательно осмотрел.

— Не волнуйся, малышка, — сказал он Наташе. — Все чисто. Никаких подстав. Не знаю, что хочет доказать твой бывший, но…

Не договорив, он быстро поднес револьвер к виску и спустил курок.

Грохнул выстрел.

От неожиданности мы все чуть не подпрыгнули. Альберт рухнул, как срубленное дерево. Голова с треском впечаталась в керамическую плитку. Из дыры в виске лениво потекла струйка крови.

Мы оцепенели. Несколько секунд царила тишина, лишь в ушах звенело эхо от выстрела. А потом Наташа завопила, вытаращив глаза и кусая кулаки. Приятель Вернера, Андреас, наклонился над телом.

— Мертв, — сказал он буднично, словно о спящем.

В ту же секунду его стошнило.

— Ты его убил! Сволочь! Гад! — закричала Наташа и кинулась на меня, царапаясь, как взбесившаяся кошка.

Я прикрыл лицо руками. Сопротивляться не было сил. Все мои мысли устремились к тому, что случилось полгода назад…

Меня бросила Наташа. Ничего не сказала, не предупредила, не объяснила. Я был в командировке — прямо анекдот! — когда она написала мне, что живет у другого. У Альберта Вернера. Я решил, что это плохая шутка — впрочем, в ее вкусе. Наташка любила подтрунивать над моей ревностью. Я ответил иронично, но она отреагировала настолько серьезно, что стало ясно: это правда. Помню, как я метался по гостиничному номеру, пытался ей позвонить, но она не брала трубку. Я звонил Альберту, но и он молчал.

Смутно помню гонку на автомобиле через полстраны, дурацкую сцену в доме у Вернера, Наташу, забившуюся в угол гостиной…

Как бегали ее глаза! Она всхлипывала, что-то бормотала и тут же замолкала. Зато Альберт был спокоен, словно крепостная башня. Он говорил красиво, понимающе улыбался, сочувственно вздыхал и даже предложил выпить. Специально открыл бутылку самого дорогого коньяка из своей коллекции.

С каким наслаждением я разбил бы эту бутылку о его стриженую башку! А ведь совсем недавно мы веселились в одной компании. Вернер был мне симпатичен, я с удовольствием проводил время у него дома, где собирались веселые парни и милые девушки. И вот — нате. Чудовищная подлянка от старого знакомого. Ничего нельзя сделать. Ни-че-го!

Не стал я с ним пить. Посмотрел на скулящую Наташку и ушел. Любой поступок в этой ситуации выглядел бы дурацким, как ни крути. Вспоминается мерзкое чувство где-то внутри — будто проглотил кусок грязной мочалки. Пришлось купить водки, чтобы хоть чуть-чуть смыть грязь с души. Потом еще бутылку. И еще. И так целый месяц. В одиночку. Стоило протрезветь, на голову обрушивалась реальность. Чего только я не передумал в те дни, о чем только не мечтал! Глупо. И совершенно бессмысленно.

Постепенно боль стала утихать. Я даже начал вновь появляться в обществе, хоть и мутило меня почти физически. Препоганое чувство: кажется, что все пересмеиваются за спиной и тыкают в тебя пальцами. Никто не тыкал и не смеялся, понятное дело. Просто ненавидел я всех лютой ненавистью. За то, что им хорошо, а мне плохо. Очередная глупость. Но превращаться в мизантропа-алкоголика хотелось еще меньше.

Потом я неожиданно обнаружил, что все еще жив, хоть и неважно выгляжу. И даже способен получать некоторое удовольствие от жизни. Появились новые знакомые, даже какие-то женщины смутно замаячили на горизонте. Компаний, где мелькали Наташка с Альбертом, я тщательно избегал. Только этого мне не хватало — наткнуться на них сейчас, когда я только начал приходить в себя…

Но долго так продолжаться не могло.

Однажды Паша, мой давний приятель, пригласил поиграть в бильярд. Обращаться с кием я умел, да и сидеть дома этаким надутым хомяком больше никакого желания не было. Уютная атмосфера, мягкий стук шаров о борта, хорошее пиво, спокойный разговор — вот что мне было нужно.

Черт бы побрал эту бильярдную вместе с шарами, пивом и киями! Откуда мне было знать, что это любимая точка Вернера и его дружков? Не успел я разбить пирамиду, как услышал радостное:

— Халло!

Поворачиваясь, я уже знал, кого увижу.

— Наш одинокий волк решил покинуть логово! — пафосно объявил Вернер и протянул руку. — Поздравляю!

Проклиная собственную трусость, я обменялся с ним рукопожатием. Наташа стояла у входа и смотрела на меня. Во взгляде читалось удивление: как, этот тип все еще существует? Тут подошли приятели Альберта, стали галдеть, тискать мою ладонь.

Наконец приблизилась и Наташа:

— Привет.

— Привет, — сдержанно ответил я.

— Как дела?

— Хорошо. А у тебя?

— Отлично! — Она все еще смотрела на меня исподлобья, и теперь ее взгляд выражал… разочарование? Досаду?

Мой знакомый, благодаря которому я оказался лицом к лицу с ненавистной парочкой, выразительно постучал торцом кия о стол.

— Ну что, вспомним старые времена? — подмигнул Вернер. — Сыграем партейку в пул?

— Альберт, я уже играю, если ты не заметил.

— Все-все, не буду мешать! Мы вон там, если что, у барной стойки. Приходи, сразимся!

Они удалились, болтая и смеясь. Наташа постояла немного, словно хотела что-то сказать, потом присоединилась к своей компании.

Игра совершенно не клеилась. Я мазал самым позорным образом. Один раз даже, не попав по битку, едва не распорол сукно. Паша смотрел на меня сочувственно, и это раздражало больше всего. После того как я умудрился свалить в лузу черный шар в самом начале партии, рядом вновь послышался голос Вернера:

— А я-то думал, ты у нас профи!

Я повернулся к нему:

— Не твое дело. Иди к своему столу, ты мне мешаешь.

— Ладно, не сердись. Но играешь ты и в самом деле очень плохо.

— Все было хорошо, пока вы не появились.

— Как ты разволновался, боже мой!