Собраніе сочиненій В. Г. Тана Томъ пятый Американскіе разсказы

ВСЕМІРНАЯ БИБЛІОТЕКА.

Собраній сочиненій знаменитыхъ

русскихъ и иностранныхъ писателей.

Въ эту серію входятъ слѣдующія

собранія сочиненій:

A. С. Пушкина, подъ редакціей П. О. Морозова и В. В. Каллаша;

М. Ю. Лермонтова, подъ редакціей Арс. И. Введенскаго;

Н. В. Гоголя, подъ редакціей В. В. Каллаша;

И. А. Крылова, подъ редакціей В. В. Каллаша;

А. В. Кольцова, подъ редакціей Арс. И. Введенскаго;

A. Н. Островскаго, подъ редакціей М. И. Писарева;

Н. Г. Помяловскаго, съ біограф. очерк. Н. А. Благовѣщенскаго;

С. Т. Аксакова, подъ редакціей А. Г. Горнфельда;

B. Г. Тана, подъ наблюденіемъ автора;

Г. А. Мачтета, съ критико-біографич. очеркомъ и портр. автора;

Ольги Шапиръ, подъ наблюденіемъ автора;

Н. Я. Соловьева, съ портретомъ автора;

А. А. Потѣхина, подъ наблюденіемъ автора;

C. В. Максимова, съ біограф. очеркомъ П. В. Быкова;

П. М. Невѣжина, подъ наблюденіемъ автора;

Георга Брандеса, съ предисловіемъ М. В. Лучицкой;

Элизы Оржешко, подъ редакціей С. С. Зелинскаго;

Чарльза Диккенса, со вступит. статьей Д. П. Сильчевскаго;

Гюи Де-Мопасана, съ критико-біографическ. очеркомъ З. А. Венгеровой;

Эдгара По, съ критико-біографическ. очеркомъ М. А. Энгельгардта;

Эмиля Зола, подъ редакц. и со вступ. статьями Ѳ. Д. Батюшкова и Е. В. Аничкова.

АМЕРИКАНСКІЕ РАЗСКАЗЫ

У входа въ Новый Свѣтъ

Путешествіе кончалось. Широкія морскія волны, цѣлую недѣлю перебрасывавшія нашъ пароходъ слѣва направо и справа налѣво, колотившія посуду въ столовой и заставлявшія насъ, вопреки всѣмъ законамъ тяготѣнія, взлетать вверхъ по лѣстницамъ, кататься по стѣнамъ и сшибать другъ друга съ ногъ у входа въ гостиную, наконецъ остались сзади. Пароходъ вошелъ въ широкій и просторный заливъ, который служитъ преддверіемъ Нью-Іоркской гавани, лежащей у устья большой рѣки въ лабиринтѣ мелкихъ и крупныхъ острововъ. Прощальный обѣдъ въ обѣденномъ залѣ перваго класса только что окончился; американскія дамы съ лицами, блѣдными отъ морской болѣзни, но въ нарядныхъ вечернихъ туалетахъ и со свѣжими цвѣтами у корсажа, толпились на площадкѣ у выхода на верхнюю палубу. Сквозь широко распахнувшуюся дверь снаружи врывалась струя холоднаго морского воздуха и полоса ночного мрака, такъ какъ послѣдніе лучи зари совершенно погасли. Мужчины столпились на палубѣ у наружныхъ перилъ подъ мелкимъ, но надоѣдливымъ дождемъ и напряженно вглядывались въ темноту, ожидая увидѣть блескъ сигналовъ на прибрежныхъ маякахъ Нью-Іорка.

— Русскій, смотрите, смотрите! — возбужденно воскликнулъ мой пріятель и сосѣдъ по табльдоту, Макъ-Лири, маленькій, тощій американецъ съ худощавымъ лицомъ и довольно безпечными манерами. — Вот и она, Америка!

Кроваво-огненный глазъ перемежающагося маяка вспыхнулъ на самомъ краю горизонта и тотчасъ же погасъ и потомъ опять вспыхнулъ.

— О, Америка, Америка! — возбужденно закричали пассажиры. — Ура!

— Ура! — дружно подхватили дамы сзади. — Тройное ура Америкѣ!

Огненный глазъ маяка все открывался и закрывался.

— Эка она подмигиваетъ! — кричалъ Макъ-Лири. — Соскучилась старуха! — Въ голосѣ его звучала нѣжность; онъ разговаривалъ съ невидимымъ чернымъ берегомъ, какъ съ любимымъ существомъ. — Смотрите! — говорилъ онъ мнѣ ежеминутно. — Тамъ наша широкая страна! Нашъ собственный міръ!..

На обоихъ концахъ палубы, отведенныхъ для публики второго класса, тоже толпились люди, кричали ура и даже махали платками, слабо бѣлѣвшими въ темнотѣ. Обѣ площадки второго класса составляли продолженіе нашей, но качка на нихъ чувствовалась сильнѣе, и брызги морской воды падали чаще и обильнѣе. Онѣ были отдѣлены отъ насъ тонкой и почти незамѣтной веревкой, но я имѣлъ случай много разъ убѣдиться, что этотъ малозамѣтный барьеръ не уступалъ крѣпостью любой желѣзной рѣшеткѣ и каменной стѣнѣ старой Европы. И теперь никто не хотѣлъ подойти къ барьеру поближе, и мы стояли на нашей просторной палубѣ, окруженные свободнымъ пространствомъ, и не обращали вниманія на двѣ группы людей, собравшихся справа и слѣва.

Для пассажировъ третьяго класса были отведены узкіе проходы внизу, покрытые проволочной сѣткой и поливаемые соленымъ дождемъ при малѣйшемъ волненіи. Я спустился по лѣстницѣ и вышелъ въ эти узкіе, снаружи открытые корридоры, которые еще не успѣли обсохнуть отъ морской воды. Толпа эмигрантовъ тѣснилась во всю длину прохода, прижимаясь къ сѣткѣ и напоминая арестантовъ, ожидающихъ урочнаго часа въ залѣ свиданій. Нашъ пароходъ считался аристократическимъ и не бралъ много этой «челяди», какъ презрительно выразился помощникъ капитана въ разговорѣ за обѣденнымъ столомъ, но нѣсколько сотъ человѣкъ, которые не хотѣли ожидать настоящаго эмигрантскаго парохода, пробрались и сюда. Люди неопредѣленнаго типа и народности, въ грубой полуматросской одеждѣ, перекликавшіеся между собой на лондонскомъ жаргонѣ, не свободномъ въ то же время отъ иностранныхъ искаженій, стояли бокъ-о-бокъ съ работницами изъ Спитальфильда во фризовыхъ жакетахъ и большихъ шляпахъ съ яркими лентами, изъ-подъ которыхъ выглядывали свѣтлорыжія космы плохо причесанныхъ волосъ. Итальянскіе рудокопы въ бѣлыхъ курткахъ, совершенно не подходившихъ къ зимнему американскому холоду, ежились и дрожали, напряженно всматриваясь впередъ. Почти все это были сициліанцы и апулійцы, убѣжавшіе отъ домашняго голода и солдатской расправы, чтобы искать счастья и работы на американскихъ желѣзныхъ дорогахъ. Кучка австрійскихъ крестьянъ, словаковъ или поляковъ, смирныхъ и бѣлокурыхъ, похожая на кучку свѣтло-шерстыхъ овецъ, держалась въ сторонѣ на самомъ дальнемъ углу прохода. Въ другомъ углу на мѣшкахъ и ящикахъ усѣлись три семьи евреевъ, различнаго происхожденія, не имѣвшія даже общаго языка для того, чтобы разговаривать другъ съ другомъ, но соединившія вмѣстѣ цѣлую стаю мелкихъ черномазыхъ ребятишекъ, напоминавшихъ грязныхъ и голодныхъ воробьевъ. Я успѣлъ познакомиться съ ними въ скучные дни морского переѣзда. Одна семья принадлежала старому портному, который ѣхалъ изъ Англіи по письму старшаго сына, нашедшаго въ Америкѣ хорошую работу. Старикъ и его жена были родомъ изъ Велижа, Витебской губерніи, и еще помнили жаргонъ, но четверо дѣтей, въ