— Ну, такое бывает. Цвет глаз может измениться из — за стрессовых ситуаций. Он пришел в себя… — голос, несший с собой новые приступы боли, на секунду замолчал, чтобы потом вновь вторгнутся в его герметичное сознание, — молодой человек, меня зовут доктор Рэндл. Наш корабль принял ваш сигнал бедствия. Мы спасли вас, но вынуждены были доставить в систему дружественных человечеству существ. Мы на орбите Аверитии…

Слова мелькали в его голове не находя отклика. Слова ничего не значили. Не имели для него смысла.

— Как вы оказались на орбите Юпитера?

Отрицательно покачать головой оказалось гораздо проще, чем сказать слово «нет». Губы и язык еще не слушались.

— Вы не помните?

Повторные движения головой. Его распятое прошлое ушло… Киллиан Сивар внутри него умер. Он остался в самом сердце черного кратера. Он не помнил…

Он не помнил своего безумного путешествия по кругам человеческого ада. Не помнил Топаз. Не помнил оборону Марса. Не помнил гибель Земли. Не помнил всего, что ему еще предстояло пройти бесконечное количество раз. Он не помнил самого себя. Он не узнает свое прошлое, даже когда через сорок с лишним лет встретит его в щупленьком пареньке, родину которого атакуют корды.

— Как тебя звать — то хоть, парень, — второй голос ворвался в его сознание…

И даже этого он точно не знал. Все его прошлое сократилось до двух слов. Слов, которые не могли быть ничем иным кроме его имени. Слов, которые раздирали его душу. Слов, которые ему хотелось кричать. Слов, которые пережили разрушение гипердвигателя Грядущих. Слов, которые выдержали вызванный этим разрыв пространства — времени. Разрыв, бросивший Вергилий в прошлое…

Он почувствовал силу, которая била из его сердца и смог подняться. Холод, пропитавший его душу во время спуска по склону черного кратера, бил из него наружу. Он открыл свои выцветшие глаза, заставив доктора Рэндла отшатнуться.

Лёд его глаз обжигал.

— Меня зовут Айзек. Айзек Райберг.