Дочь Велеса

Пролог

«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».

Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла»

Пришли они по лунной тропе, протянувшейся от самого горизонта к подножию огромной скалы, вздыбившейся подобно горбу исполинского чудовища из безмятежной морской глади.

Было их двое. Шли неспешно. Каждый думал о чем-то своем, недоступном другому. И хотя путники казались удивительно похожими, как бывают похожи друг на друга родные братья, было в них и немало различий.

Первый, прячущий строгое, напряженное выражение лица в немного неряшливой густой огненно-рыжей растительности на щеках и подбородке, покрытой частыми желто-бурыми подпалинами, был необычайно высок и мускулист, и легко нес массивный кузнечный молот, небрежно закинув его на богатырское плечо. Другой же, напротив, сухой и жилистый, зябко кутался в медвежью шкуру и в меланхоличной, отрешенной задумчивости беспокойно теребил длинную, до самой груди, высеребренную сединой бороду.

Молча поднялись они на вершину одинокой скалы по высеченной в ее каменном теле лестнице, и склонили головы в немом почтении перед росшим там исполинским дубом, на могучей кроне которого, казалось, покоилось небо, а ствол не смогли бы обнять, взявшись за руки, и с десяток богатырей.

И когда листва непомерного дерева величественно зашуршала им в ответ, словно приветствуя, рыжебородый, тяжело опустив молот на землю, сказал:

— Наше время кончается, брат.

Его спутник неторопливо подошел к дубу и трепетно провел ладонью по шершавой, отозвавшейся теплом коре. Будто бы по-отечески приласкал.

— Такова участь всех живущих, — философски заметил он и, помолчав, с горечью добавил: — Всех. И даже нас.

— Неужели ты не испытываешь страха перед неизбежным концом? — с удивлением вскинув брови, спросил рыжебородый и непринужденно оперся о рукоять молота.

— Уходить, брат мой, не так уж и страшно. Горько видеть, как погибают плоды рук твоих. Печально, если все сотворенное нами сгинет без следа. Пока живы дела наши, будем жить и мы.

Рыжебородый промолчал.

Седовласый же горько усмехнулся и сорвал с ветки желудь. Задумчиво повертев его в руках, он с грустью посмотрел на спутника и, склонив голову, пробормотал:

— Здесь все когда-то началось, пожалуй, здесь всему и суждено закончиться.

История первая. Серый волчок

— Упырь это, как есть упырь, — старательно увещевал деревенский староста. — Сам видал, Ялика.

— Что видел-то? — коротко спросила молодая ведунья, внимательно разглядывая старика.

Тот был явно напуган. В выцветших глазах застыл панический ужас, испещренное морщинами лицо то и дело искажала непроизвольная гримаса страха. Старик, сам того не замечая, то принимался беспокойно перебирать сухими, сморщенными руками концы пояса, то вдруг начинал лихорадочно охлопывать себя по бокам, словно ища что-то, а потом и вовсе стал по одному выдергивать волоски из и без того жиденькой бороденки.

— Ну, ежели так-то подумать, то ничего особенного я и не углядел, — нехотя сознался он. — Давеча ночью домой возвращался из леса — по ягоды ходил — вот и задержался до темноты. Стало быть, иду и вижу тень какую-то. Вроде человек какой у дома Велимира топчется. Окликнул. Думал, кто из наших.

Староста запнулся, припоминая неприятные подробности, и поежился от омерзения.

— Ну, стало быть, — промямлил он, смутившись. — Тень эта на меня как зыркнула своими буркалами кровавыми — думал, дух мой прямо тут на месте и улетучится. Ну я и тикать оттудова. Помню, окромя зенок, еще лапы разглядел — длинные такие с огромными кривыми когтями, что твои серпы. Нет, точно говорю, упырь это!

— Да с чего ты взял, что это упырь? — раздраженно поинтересовалась Ялика.

— Ну, сама посуди, пресветлая, — зачастил староста, не переставая перебирать руками свисающие концы пояса. — Скотина дохнет, а внутри ни кровиночки! По весне вот пастух пропал, думали, волки подрали, ан нет, теперича-то ясно — упырь его схарчил. Ни косточки не оставил. Да и сельчане видывали чудище это. Вот хоть у самого Велимира спроси.

— Ну хорошо, — тяжело вздохнула Ялика, поправляя выбившуюся прядь волос. — Сперва надобно погост проверить. А потом уже с Велимиром твоим потолкуем.

— Добро, — радостно согласился старик. — Тут недалече в лесу, прямо на восход от деревни, потом через речку по мосту. Не заплутаешь.

Выходя на улицу из избы, Ялика услышала за спиной взволнованный шепот старосты.

— Молодая какая, — тихонько запричитал старик, горестно вздыхая. — Как бы не сгинула.

Ей было чуть больше четырех лет, когда страшный пожар унес жизни родителей, а ее, осиротевшую, подобрала и приютила старая травница Яга, взяв к себе в ученицы. Во всяком случае, так ей рассказывала сама старушка, потому что ничего из этого Ялика не помнила. Годы спустя из неказистого и неуклюжего ребенка, плохо ладящего с собственными руками и ногами, она превратилась в семнадцатилетнюю пригожую девицу с точеной фигурой и ладным личиком, на котором лучились искренней добротой и весельем яркие зеленые глаза.

«Хоть сейчас на выданье», — любила приговаривать скупая на похвалу Яга, расчесывая деревянным гребешком пшеничные пряди своей воспитанницы.

Старушка, как могла, старалась передать Ялике премудрости ведовства, обучая преемницу тайным знаниям о природе и окружающем мире, хитростям приготовления колдовских зелий, составлению различных заклинаний и умению понимать речи птиц и животных. Конечно, далеко не все получалось с первой попытки, и тогда молодой ведунье раз за разом приходилось переделывать упражнения под старческое ворчание требовательной Яги.

Приятные воспоминания о проведенных бок о бок с наставницей годах озарили лицо Ялики лучезарной улыбкой.

Следуя указаниям старосты, она быстро нашла деревенский погост. Ярко светило летнее солнце, вокруг торопливо порхали лесные пташки, оглашая окрестности радостным щебетанием. К ногам Ялики подбежала рыжая белка, вскарабкалась по подолу цветастого сарафана и, усевшись на плече, нетерпеливо зацокала, требуя угощения.

«Кладбище, как кладбище», — подумала ведунья, бросив беглый взгляд на ряды могил, и погладила белочку.

Целый день провозившись в поисках хоть сколько-нибудь заметных признаков упыря, но так и не найдя таковых, Ялика решила вернуться в деревню уже на закате, когда дневное светило скрылось за